Партизаны Подпольной Луны
Шрифт:
Теперь терпи, вот и пришло, настало время терпеть по-настоящему, но… если хочешь,
Кричи погромче, вон, Квотриус тоже кричал, а он же, как и я теперь - всадник, верховное лицо в войске, не считая полководца.
– И с криком пусть уйдёт вся боль твоя,
Доставленная мною, не по желанью, но по необходимости одной на двоих, разделённой для нас обоих, а уж часть твоей боли я заберу себе, мой невинный агнец.
Внезапно ещё не разгорячённому до предела Снейпу пришла в голову одна важная и вполне здравая мысль:
– А опорожнил ли ты кишечнк, Гарри мой Гарри?
– Да я слышал,
– Ну зачем выражаться так грубо в эту волшебную ночь, Гарри мой Гарри? Можно же назвать… его калом. Я только хотел спросить перед вхождением в твою прямую кишку…
– А… разве ануса недостаточно, любимый?
– Нет, вовсе нет, должен я проникнуть в самую глубину твою, насколько позволяет мне мой пенис, и только потом совершать в тебе фрикции, а вдруг там… это самое… оно?
Иными словами, ходил ли ты на ночь в туалет, если, конечно, это слово подходит для вонючего домика, сортира.
– Нет, не ходил.
– Так я и знал! Как будто предчувствовал!
– Но я же съел так мало за трапезой! Всё я боялся, что трапеза перейдёт в ненавистную мне и любовную тебе оргию. Вот меня и не потянуло.
– А должно потянуть. Просто обязано, сколько бы ты не съел. Спеши же скорее в вонючий домик, как я его называю, и не позабудь отлить в бочку. Всё равно тебя моют мочою, так уж будь столь любезен - пожертвуй на термы!
И Гарри, и Северусу показалось целой вечностью туженье мистера Поттера в ледяном помещении, но как сказал Северус, его любимый, необходимое и неизбежное…
Гарри скоро вернулся, весь промёрзший до последней косточки, а у Северуса за время отсутствия Гарри, разумеется, опал член да и в сон от винца креплёного заклонило. Но не дело же это, когда вновь вернулся «юноша нежный»!
– Вот теперь ты полностью готов к соитию, Гарри мой, глупыш Гарри.
– И почему я не спросил о том же - опорожнении прямой кишки, у Квотриуса в своё время? Наверное потому, что ромеи ходят в вонючий домик дважды - по утрам и вечерам, перед сном… Но откуда это было знать мне тогда, в самом начале пребывания в доме Снепиусов, ещё сопротивляющемся мне, как Господину дома доброго, старого рода?
А спою-ка я песню, разумеется, про себя, Гарри моему Гарри.
– Вечному коловращенью звёзд
Вкруг центра ми… Нет, ныне
О центре мира моего не нужно…
Коловращению Земли уж предстоит остановиться.
Вошёл ведь я в невинного, не знавшего
Ласк тех, кои распаляют ко сношенью.
Северус вновь склонял Гарри к поцелуям и ласкам, но покуда они снова не выпили вдоволь согревающего обоих винца, сегодня с меньшим креплением ышке бяха по прось… нет, конечно, по приказу Господина дома, чтобы и впрямь застольные дела не дошло до оргии, их, личные отношения не достигли большего, чем поцелуи, горячие от вина, губ Гарри на таких же губах Северуса.
И, наконец, Гарри с превеликим трудом от всей этой, непривычной ему пьяности, от всё ещё сжимающего душу и разъедающего
– Что же не кричишь ты громко и с надрывом, о девственник мой, с трудом терпящий боль да какую! Прости меня за эту, хоть и пойманную в ловушку твоего сознания, но боль весьма злую…
Исчезнет она уж скоро, верь на слово мне, прошедшему всё то же самое, что и ты, и относительно недавно…
Вот ты умолк и замер в ожиданьи дальнейших действий…
Да почувствовал ли ты заполненность свою до предела,
Что совершенным стал ты, завершённым? «Почувствовал», - ты говоришь.
– Цветы, вокруг цветы. Уж убрана вся опочивальня ими,
Но не на ложе возлежат они. Ещё не время невинный
Одр твой засыпать цветами, ещё не начинали мы
Соитие то плотское, о коем мечтал ты так…
Пора мне двигаться, но так, что б не причинить ни капли боли
Нежному анусу, то вход есть твой до кишки прямой,
Едва лишь различимым был он, столь маленьким, округлым…
Теперь же принял он мой пенис
Эрегированный, такой большой для тебя…
– Я знаю, Гарри, знаю по себе, что тяжелы лишь первые движенья…
Теперь попробую я так подвигаться в тебе.
Ну что, любовней стало? Это я простату натираю, не спеша, твою, ещё непривычную ко тренью, ибо девственной была… То что было? Что не понравилось тебе в начале, потом-то закричал ты от наслаждения - лишь игра пальцами, да, почти всеми, самыми длинными, тремя, но всего лишь пальцами, а они у меня столь тонки…
Теперь же познаёт простата твоя движения любви мужской, настоящей,
Суровой и приятной в один и тот же миг…
– Поверни-ка ко мне ты голову свою, чтобы поцелуем горячим от вина, но, может, от тебя, возлюбленного моего, сумел я впиться в горячие уста то ли от страсти, то ли просто от волшебного вина Наэмнэ, доставить тебе больше наслаждения, лаская твой нежный рот и твой язык, как осенью когда-то.
Вот так. Так!.. Так!
Глава 32. ЭРОТЫЧЕСКАЯ!!!
– Теперь же я умолкну…
О, как горчит слюна твоя, мой Гарри, ни капли сладости желанной
Нет в ней, но как хотелось бы мне - мне, не нуждающемуся и не любящему сладостей!
– твоей сладости изведать…
Сейчас ласкать я твоё тело стану.
– Cкажи, где больше удовольствия тебе?
Грудь или живот, или бёдра, или шея с ключицами? Что ласкаешь ты себе, онанируя?
Говоришь ты : «Всё тело и лопатки не забудь»?
– Ласкать тебя неистово я стану, от моей греховной любови уже не убудет,