Партизаны. Цирк

Маклин Алистер

— Вы могли хотя бы кашлянуть, — упрекнула его Мария. — Нельзя так пугать людей.

— Извините. Но даже если бы на мне были кованые сапоги, вы бы меня все равно не услышали из-за грохота этих проклятых кранов. Ну так кто и в кого влюблен?

— О чем это вы говорите?

— О любви, — терпеливо повторил Генри. — Вы что-то говорили об этом, когда я подошел.

— В самом деле? — рассеянно спросила девушка. — Ничего удивительного. Моя сестра говорит, что я часто разговариваю во сне. Наверное, я спала стоя. Вы не знаете, что Фрейд говорит о подобных

сдвигах?

— Увы, не знаю. Это упущение с моей стороны. А что вы вообще здесь делаете? Холодно, да и дождь начинается. — Он уже потерял интерес к случайно подслушанной фразе.

Мария поежилась.

— Предавалась мечтам, наверное. И правда холодно.

— Пойдемте внутрь. Здесь есть прелестный старомодный бар. Там уютно и тепло. Бренди поможет вам согреться.

— Постель согреет меня еще лучше. Я слишком долго здесь простояла.

— Вы же не откажетесь выпить рюмочку на ночь с последним из рода Ринфилдов?

— Ни в коем случае! — засмеялась Мария и приняла протянутую руку. — Проводите меня.

В большой гостиной (ее едва ли можно было назвать баром) были глубокие зеленые кожаные кресла, медные столики, внимательные стюарды и великолепное бренди. Мария выпила одну рюмку, Генри — три, и после третьей в глазах у племянника директора, который определенно не умел пить, появилось явное, хотя и по-джентльменски сдержанное вожделение. Он взял девушку за руку, но ему хотелось чего-то большего.

Мария посмотрела на руку Генри.

— Это несправедливо, — заявила она. — Женщине, если она обручена или замужем, полагается носить кольцо. От мужчины ничего подобного не требуется. Мне кажется, это неправильно.

— Мне тоже так кажется, — сказал Генри. Если бы Мария сейчас предложила ему носить на шее колокольчик, он и с этим бы согласился.

— В таком случае, где ваше кольцо?

— Мое?

— Ну да. Сесили наверняка носит кольцо. Ваша невеста, если помните. Зеленоглазая девушка из Брин-Мор. Вы ведь не забыли о ней?

Алкоголь мгновенно выветрился из головы Генри.

— Вы наводили обо мне справки?

— В этом не было необходимости. Вы забыли, что я провожу пару часов в день с вашим дядей. Своих детей у него нет, так что племянники и племянницы — свет его очей. — Девушка взяла сумочку и встала. — Спасибо за бренди. Спокойной ночи, и приятных сновидений. Надеюсь, вам приснится ваша невеста.

Генри проводил Марию унылым взглядом.

Минут через пять после того, как Мария легла в постель, в дверь ее каюты постучали. Она отозвалась:

— Входите, не заперто!

Вошел Бруно и закрыл за собой дверь.

— А должно быть заперто. Когда вокруг бродят такие типы, как я и Генри…

— Генри?

— Я только что видел, как он заказал двойную порцию бренди. Парень смахивал на Ромео, который вдруг обнаружил, что пел серенады не под тем балконом. Миленькая у вас каюта.

— Неужели вы пришли в столь поздний час, чтобы обсудить интерьер?

— Вы заказывали именно это помещение?

— Странный вопрос! Вообще-то нет. Стюард,

очень милый старик, предложил мне на выбор семь или восемь кают, и я выбрала эту.

— Понравился интерьер, да?

— Бруно, зачем вы пришли?

— Наверное, чтобы пожелать вам спокойной ночи. — Бруно неожиданно сел рядом с девушкой, обнял ее за плечи и прижал к себе. — И чтобы извиниться за то, что нарычал на вас в ресторане. Я все объясню вам позже, по пути домой. — Он так же стремительно поднялся на ноги, приказал: — Заприте дверь! — и вышел.

Мария смотрела ему вслед в полном изумлении.

«Карпентария» была большим судном (водоизмещением свыше тридцати тысяч тонн) и строилась с таким расчетом, что при необходимости ее было несложно переоборудовать для перевозки контейнеров. На ее борту могли разместиться около двухсот пассажиров, хотя и не с таким комфортом, как на трансатлантическом лайнере. Сейчас два ее передних трюма вмещали двадцать вагонов циркового поезда, животных и членов поездной бригады, а содержимое еще двенадцати вагонов было выгружено на причал и аккуратно размещено в трюме. Железнодорожные платформы были надежно закреплены на носу судна. В Италии цирк ожидали недостающие пустые вагоны и мощный локомотив, которому предстояло вести состав через горные районы Центральной Европы.

На следующий день, в шесть часов вечера, «Карпентарию» отделяли от Нью-Йорка семь часов ходу под проливным дождем и среди бурных волн — стабилизирующие устройства судна сводили качку к минимуму.

Бруно лежал на диване в своей каюте — одной из немногих роскошных кают на судне, когда в дверь постучали и вошел, судя по форме, судовой эконом. Мужчина держал в руке толстый черный портфель, что вовсе не удивило хозяина каюты.

— Добрый вечер, сэр. Вы меня ждали?

— Кто-то должен был ко мне зайти. Возможно, именно вы.

— Благодарю вас. Вы позволите? — Эконом запер дверь, повернулся к Бруно и хлопнул рукой по портфелю. — В наши дни у хозяйственников уйма бумажной работы.

Он открыл портфель, достал оттуда плоский прямоугольный металлический ящичек со множеством датчиков, развернул телескопическую антенну, надел наушники и медленно обошел сначала гостиную, потом ванную, на ходу покручивая рычажки. При этом он выглядел как нечто среднее между сапером, ищущим мины, и лозоходцем, ищущим воду. Десять минут спустя мужчина снял наушники и сунул прибор в портфель.

— Все чисто, — сказал он. — Хотя, сами понимаете, без гарантий.

Бруно показал на портфель:

— Я ничего не понимаю в подобных штуках, но, думаю, они вполне надежны.

— Так оно и есть. На суше. Но на судне столько железа! Корпус является проводником, все силовые кабели дают мощные магнитные поля. В таких условиях не только я, но и мой электронный приятель может ошибиться.

Мужчина уперся рукой в переборку, чтобы сохранить равновесие, когда «Карпентария», словно позабыв о своих стабилизирующих устройствах, неожиданно накренилась.