Пастыри чудовищ. Книга 2
Шрифт:
– Ой, ой, ой, сохрани нас Целительница, – дружно вторил разновозрастной хор дочерей почтенной собирательницы. Мужчины стояли тут же, пожевывая листья табачка да посасывая винишко.
– Так, стало быть, этот пораненный яприль да и вырвался на плантации господина Вельекта, ну, то есть отца ещё предыдущего хозяина… Ой, ой, что было, сохрани нас Мечник и Даритель Огня!
– Ой-ой, Мечник и Даритель Огня, сохрани нас!
Лортен вовсю разливался чуть в стороночке перед молодёжью. Лепёшки с чесноком, сыром и оливками были дивно хороши, как и молодое винцо. Казалось, можно
– Ой, топтал! Ой, рвал! Мы все – по сторонам, прятаться значит… кто в канаву, а кто куда, а он, значит, летает и топчет, а визжит страшно-то как. О-ой, сохрани нас Стрелок!
– Сохрани Стрелок, о-о-ой….
– Как же вы от него избавились?
– Да папаша нынешнего Вельекта его завалил, - сплюнул один из стариков. – Вот такой мужик был, не хуже сынка. Стрелок отменный. Прискакал, сталбыть, на коне, и арбалет при нём. Конь и тот испугался, а Вельект старый – ничего. Я сам издалека видал: зверюга эта на него летит, а он стоит, да! Р-раз – и стрелу в глаз ей! Отскочил – и р-раз! – во второй глаз. Славный охотник был, Вельект… С самим Мэйсом Трогири на добычу ходили, пока Трогири виверний не поломал.
– Вы кушать-то кушайте, – подпихнула Айка поближе перцы, фаршированные мясом. – Так я и говорю, значит: не такая эта зверюга. Не бешеная она вовсе, я еще от старого Вельекта слыхала, что яприли – их в бешенстве и не остановить вовсе. Ох-х, упаси нас Перекрестница.
– Ох-х, упаси, – с готовностью поддержал женский хор.
Меня пока что судьба оберегала от встречи с бешеными или ранеными яприлями. Но при питомнике я уже успел нахвататься. Так что закинул в рот ещё малость вяленой козлятины (от перца и специй огнем горит) и подтвердил под общими взглядами:
– Да, так и есть. В бешенстве у яприлей удесятеряются силы – вроде, как у алапардов, только у алапардов скорость, а у этих… вроде как пробивная сила, что ли. Несутся напрямик и крушат. Ну, и когда мы столкнулись прошлой ночью с этим вашим гостем…
– Ох-ох, упаси нас Девятеро! Вина вот выпейте!
– …да, так вот, я как-то не заметил, чтобы он, скажем, разнёс нашу телегу по кусочкам. Не то чтобы я жаловался…
Вокруг зашуршали смешки, а я приналег на оливки и выдал:
– …но он, вроде как, просто поздороваться с нами хотел.
– Ну, у нас-то тоже так, – почесывая подбородок, признался один из собирателей. – Вроде как… бегает, хрюкает. Одно что лозы мнёт.
– Ты уж за себя говори, Лой! Возниц-то он перепугал, а? На закате-то как выскочил из кустов, говорят, бочки раскатил, потоптал, сами-то парни ни живые ни мертвые в кусты… а лошади как испугались… Злой, говорят, был, дико.
– Однако ж убежал!
– Да, а если б их увидел – може, и не убежал бы! Потоптал бы за милую…
– Л-лайл! Ты не мог бы… ко мне присоединиться? – это долетело из кустиков, в которые минутой раньше направился директор питомника. И прозвучало… ну, в духе дня. И в духе Лортена.
Пришлось
– Боженьки, ну что ещё? Ты потерял штаны вместе с честью и достоинством? Не можешь высчитать нужный напор по отношению к силе ветра?
– Мне нужно, чтобы ты одолжил мне пару серебряных монет, – полупьяненьким голосом заговорил Лортен, пытаясь застегнуть штаны. – Как компенсацию, дружище.
– За твои страдания на свежем воздухе?
Лортен издал полувозмущенное-полуотрицательное «ик».
– Кажется, я, так сказать… оросил живое существо – и пусть это даже пьяный храпящий крестьянин, взыскующий полуденного сна, но истинный Мечник воздает за оскорбле…
Непонимающее молчание вышло таким выразительным, что Лортен бросил мучиться со своими штанами и пояснил с широким жестом:
– Храп, дружище. Я услышал его вон оттуда, почти из-под ног, из-под листвы, когда… словом, когда уже не мог остановиться. Ты, может быть, скажешь, что мне почудилось, но я определённо…
– Лортен, – проникновенно молвил я, приглядываясь к овражку около его ног. И к огроменной кучей листвы в этом овражке. Листва мерно вздымалась и опускалась. – Заткнись.
– Я бы сказал, что в свете моих намерений это прямо-таки грубо, и если ты мне не веришь – то вот, опять… этот звук…
Лортен немного постоял, вслушиваясь. Почти осмысленно опустил руки и поглядел на меня с тихим каким-то озарением.
– А это не храп, да? Это больше похоже на хрю…
«Хрррррау!!»
Яприль заворочался по листвой, будто толстяк-горожанин – под цветным одеялом. Низко и подозрительно хрюкнул и уставился на нас – заплывшими и какими-то больными глазками. Кажется, в глазках было что-то насчет «нарушить покой», «вопиюще оросить» и «развесить кишки по ближайшим кустам».
– И-и-извиниться не поможет, да? – спросил над ухом Лортен, который ещё не потерял присутствие духа.
– Вряд ли, – пробормотал я, глядя, как яприль поднимается на ноги – буквально вырастая при этом из овражка. – Так, назад. Тихо. Без паники.
Из кустарника мы выходили пятясь. Лортен – придерживая штаны, которые норовили его покинуть. Я – держа перед собой ладонь с Печатью и ведя задушевную беседу в попытках подражать то ли Мел, то ли Гриз Арделл.
– Привет, свиночка, – говорил я, стараясь не споткнуться. – Очень рад, что мы возобновили свое знакомство. Можем пригласить тебя к костерку, если хочешь, тут красивые женщины и много хорошей еды… Слушай, поговори с ним.
Позади установилось малость шокированное молчание. Оно еще больше сгустилось, когда вслед за нами из кустарника явил себя яприль: в праздничном наряде из листьев и с угрожающе наклоненной головой.
– А-а-а-а, ты это мне? – догадался Лортен.
– Тебе, кому ж еще, – вещал я, старательно пятясь от яприля по тропиночке. – Поговори с ним, мне надо с местными перемолвиться.
Очень хотелось кинуться с Лортеном врассыпную. Но было нельзя. Скорее всего в таком случае яприль бы выбрал меня. Как более медленного и привлекательного в плане пинания копытами.