Патрульные Апокалипсиса
Шрифт:
– Оберст Клаус Вахнер, – сказал Витковски, подходя к помощнику и глядя прямо в его искаженное от боли лицо. – Слухи о вашей непотребной охранной системе оказались верными, – грубо продолжал он по-немецки. – Берлин – даже Бонн – знает о ваших мерах безопасности! Нам они не помешали здесь оказаться, а значит, и врагам не помешают!
– Вы не в своем уме. Вы – предатель. Человек, который меня душит, – американец!
– Это отличившийся солдат «четвертого рейха», майн герр. Дитя Солнца!
– Ach! Nein! [196]
196
Ах
– Doch. [197] Вы исполните его приказы, или я разрешу ему действовать на его усмотрение. Он ненавидит некомпетентность.
Витковски кивнул Лэтему, чтобы тот еще ослабил ремешки гарроты.
– Danke, – закашлялся помощник Монлюка, хватаясь за горло.
– Второй! – сказал Дру, кивая агенту Сервис этранже. – Займитесь этим клоуном! Поднимайтесь по черной лестнице. Она там, за всеми этими комнатами…
– Я знаю, где она, мсье, – прервал его француз. – Я лишь не знаю, кто там.
197
Однако так (нем.).
– Я пойду с ним, – сказал Диец. – Я знаю язык, и впереди нас будет мой полуавтомат.
– Поставьте его на скорострельность, – приказал Лэтем.
– Уже поставил.
– На плане дома, – продолжал Дру, – указан коридор вокруг всего этажа. Как только доберетесь, проведите его по кругу до центра.
– Если только все мы не окажемся в беде, – возражал спецназовец.
– Что вы имеете в виду, капитан?
– Вы знаете о том, что там, наверху, не больше меня. Если, скажем, мы подвергаемся тотальному обстрелу, одному из нас нужно взорвать эту крепость. Я суну руку этого мерзавца в панель у двери, открою ее и брошу туда гранаты.
– Этого делать нельзя, это приказ!
– Обычное дело, командир. Мы рискуем жизнью не для того, чтобы результат был нулевой.
– Что бы там наверху ни оказалось, мы должны это получить, потому взрывать нельзя! Прежде чем это сделать, я вызову по радио штурмовой отряд с дороги.
– Господи, да у вас не будет времени! Нацисты сделают это сами!
– Прекратите! – крикнула Элиз. – Я вам предложила помощь, и предложение остается в силе. Адриен пойдет перед капитаном и нацистом по черной лестнице, а я впереди вас, мсье. Охранники не решатся стрелять в дам, ведь здесь постоянно происходят тайные встречи между мужчинами и женщинами.
– Berchtеsgaden, – тихо сказал Витковски. – Альпийский бордель, где хозяин – фюрер, который утверждал, что он невиннее младенца… Она права, хлопчик. Девушки дадут нам преимущество на долю секунды спереди и сзади. Воспользуйтесь им.
– О’кей! Пошли, и я надеюсь, что отдаю верный приказ.
– У тебя нет выбора, парень, – тихо сказал полковник. – Ты лидер и, как все лидеры, выслушиваешь подчиненных, оцениваешь информацию и принимаешь собственное решение. Это нелегко.
– Кончай со своими военными штучками, Стэнли. Лучше бы я в хоккей играл.
Элиз в белом прозрачном платье царственно начала восхождение по лестнице. Дру, полковник и Первый из Сервис этранже следовали за ней десятью ступеньками ниже, держась в тени.
– Liebling, [198] –
– Ja, Liebste, [199] я пришла к тебе. Мне так скучно.
– Кругом все тихо, пошли со мной… А кто это там за тобой?
198
Любимая (нем.).
199
Да, любимейший (нем.).
Первый из Сервис этранже сделал один короткий приглушенный выстрел. Охранник осел на перила, перевалился через них и тяжело рухнул на мраморный пол внизу.
На черной лестнице было темно. Единственный свет, падавший откуда-то сверху, давал тени внутри других, более темных теней. Испуганная Адриен тихо, ступенька за ступенькой, поднималась по крутой лестнице. Она дрожала всем телом, а в широко раскрытых глазах стояли слезы. Они дошли до второго этажа.
– Was ist? – раздался резкий оклик сверху, и лестницу неожиданно залил свет мощного фонаря. – Liebchen?.. Nein! [200]
200
Что такое? Любимая?.. Нет! (нем.)
Второй из Сервис этранже выстрелил. Нацист упал, голова его застряла в прутьях перил.
– Вперед! – приказал капитан Диец. – Осталось два этажа.
Они тихо продвигались вперед, юная проститутка Адриен плакала, вытирая нос о блузку.
– Это не так уж далеко, ma cherie, [201] – тихо шептал Второй девушке. – Ты очень храбрая, и мы всем это расскажем.
– Расскажите, пожалуйста, моему отцу, – захныкала она. – Он меня так ненавидит!
– Я сам ему расскажу. Ты ведь настоящая героиня Франции.
201
Моя дорогая (фр.).
– Правда?
– Иди-иди, детка.
Лэтем, Первый и полковник резко остановились на лестнице, увидев, что Элиз предостерегающе машет им рукой позади себя. Они шагнули вниз, встав в тень у стены, и стали ждать. Светловолосый охранник быстро вышел на площадку третьего этажа. Он был зол и взволнован.
– Фрейлейн, вы не видели Адриен? – спросил он по-немецки. – В комнате с этой свиньей Хайнеманом ее нет. Его там тоже нет, а дверь открыта.
– Они, наверно, пошли погулять, Эрих.
– Этот Хайнеман урод, Элиз!
– Неужели вы ревнуете, дорогой мой? Вы же знаете, кто мы и чем занимаемся. Мы отдаем свое тело, а не сердце, не чувства.
– Господи, она же совсем юная!
– Даже я ей говорила…
– Знаете, Хайнеман – извращенец. Он такого может потребовать…
– Не думайте об этом.
– Я ненавижу это место!
– Почему вы не уйдете?
– У меня нет выбора. Отец привел меня к ним еще школьником, и я был поражен: мундиры, дух товарищества… Меня выделяли из всех, сделали знаменосцем. Фотографировали.