Паук в янтаре
Шрифт:
Витторио. Младший брат Аурелио. Второй сын лорда Ренци Меньяри.
Мелькнувшее в моих глазах узнавание вызвало у него короткую усмешку. Кончиками пальцев он погладил мое плечо, осторожно, почти нежно. Обошел, вставая за спиной, скользнул горячей рукой вдоль крошечных крючков-застежек на серебристом платье. Прикосновения отравляли. Витторио вползал под кожу словно ядовитый туман, пытаясь вновь подчинить меня своей воле, и я вцепилась в ускользающий контроль со всей отчаянной яростью, на которую была способна.
— Ш-ш-ш, малышка, — раздался над ухом шепот. — Ты же не хочешь, чтобы
Его рука скользнула по моему бедру. Я стояла, до боли стиснув зубы, собирая силы для ещё одного броска. Заставить Меньяри отступить, закричать — все было так просто…
И невозможно.
Острие царапнуло шею. Я почувствовала, как на месте укола набухает тяжелая алая капля и медленно стекает вниз, пропитывая кружева лифа.
— Без глупостей, — предупредил Витторио. — Расслабься, Яни. Я буду хорошим…
Приглушенная тяжелой дверью мелодия очередного танца, исполняемая в бальном зале, едва пробивалась сквозь громкий стук сердца в ушах. За стеной малой гостиной шумели и веселились гости праздничного маскарада, смеялись люди, сновали слуги, разносившие закуски и напитки. Всего несколько метров отделяли меня от тех, кто мог бы прийти на помощь. Достаточно было только подать голос. Привлечь внимание.
Но я снова не смогла закричать.
Рука коснулась груди, оттянула вниз кружева лифа. Пальцы болезненно сжали сосок, ущипнули. Меня передернуло от отвращения.
За спиной послышался едкий смешок.
— Какая жалость. А мне так не хотелось верить тому, что говорили про тебя… Холодная. Бесчувственная. Ледяная малышка Астерио. Интересно, как далеко придется зайти, чтобы пробудить в тебе чувства? Что ж, попробую…
Отбросив клинок, Витторио обхватил руками мою шею, сдавив горло так, что я не могла сделать ни вдоха. Перед глазами заплясали черные точки, мир помутился. В голове билась одна единственная отчаянная мысль — надо вырваться. Освободиться. Отбросить его. Сделать так, чтобы он больше никогда уже не смог никому навредить, чтобы никогда больше не подкрадывался так к девушкам в темных гостиных, принуждая к немыслимому…
И в этот момент мои пальцы сомкнулись на его запястье.
Обнаженном запястье. Витторио Меньяри не надел перчаток. Нелепая ошибка.
Слепящая, обжигающая ярость, сметающая все барьеры и преграды, поднялась горячей волной внутри меня и, яркая, словно солнце, затопила все вокруг…
Меня почти подбросило на кровати. Черный камзол, длинные волосы, стилет, шейный платок, род Меньяри — множество мелких деталей слились воедино, и осознание накрыло меня леденящим душу ужасом.
Но вот только… это было невозможно. Мертвецу не под силу восемь лет совершать ужасные преступления. А Витторио Меньяри был мертв, он умер тогда в той полутемной гостиной, и я видела упавшее тело, видела кровь, я вся была в его крови, когда меня уводили под руки законники в темных форменных кителях…
Ноги сами принесли
«Господин главный дознаватель! Лорд Эркьяни! Пожалуйста… пожалуйста, позовите…»
Горло свело от отчаянной мольбы, уже готовой вырваться наружу.
Мне показалось, будто я ощутила на самой грани восприятия всплеск черного беспокойства. Но я точно знала, что Паука сейчас не было в Бьянкини. Знала глубинно, каждой клеточкой своего существа, потому что энергетическая совместимость позволяла ощущать его близость с необыкновенной остротой.
И я не произнесла ни слова — подавила отчаянный крик внутри, как и тогда. Какой смысл беспокоить главного дознавателя рассказами о призраках? Лорд Витторио Меньяри умер, его больше не существует.
Я убила его. Меня осудили за его убийство. Дело закрыто и похоронено среди других пыльных папок в городском архиве Веньятты.
С трудом поднявшись на ноги, я заставила себя вернуться в кровать и накрылась пледом почти с головой. Меня трясло. Воспоминания, все еще слишком четкие, слишком реальные, говорили о том, что ничего так и не прошло, не забылось. Они терзали меня восемь лет и продолжали терзать даже сейчас, не теряя своей силы.
Лунный луч перебрался на стену коридора, медленно выцветая, теряя холодные краски. Небо серело, приближался рассвет.
Я точно знала: в эту ночь мне больше не уснуть.
Я почувствовала главного дознавателя, едва он переступил порог тюрьмы. Почувствовала, несмотря на все артефакты, блокировавшие магию, ощутила, несмотря на расстояние, разделявшее нас. Сердце в груди тревожно замерло: Паук был здесь. Я точно знала — он направлялся именно ко мне.
И не один. Судя по громкому перестуку каблучков, разрезавшему тишину тюремного коридора, рядом с ним шагала женщина. Позади, как всегда не успевая за широким шагом Паука, семенил комендант.
Визитеры остановились перед решеткой. Паук быстрым движением отпер дверь и зашел в камеру. Оглядев меня с ног до головы, он нахмурился. В его взгляде промелькнуло что-то похожее на беспокойство, и темная энергия легко коснулась меня, словно бы главный дознаватель хотел убедиться, что все в порядке.
В голове мелькнула мысль, что он действительно почувствовал этой ночью острый всплеск моего страха, когда я вспомнила роковой маскарад и Витторио Меньяри, но я поспешно отмела это предположение. Связь между нами на таком большом расстоянии могла означать лишь то, во что мне отчаянно не хотелось верить…
За главным дознавателем в камеру протиснулась дородная женщина-горничная в темном платье с белым передником. Из ее карманов торчали заряженные энергетические щипцы для укладки, ножницы и расчески различных форм и размеров. В одной руке она держала объемный чемоданчик, в другой — ворох разноцветных и явно дорогих бальных платьев. Стопку одежды венчала плотная черная полумаска.
Я не успела даже предположить, что мог означать этот странный маскарад, когда к решетке камеры подбежал запыхавшийся комендант и сразу начал причитать на все лады.