Паутина будущего
Шрифт:
Жестом руки он остановил сопровождавших его людей которые уже начали беспокоиться.
Грациозно держась в седле, он ответил Валентину:
— Я — генерал Джереми Бакстер. И должен сказать вам, что получил это звание совсем недавно.
Сидя в фургоне, Темплетон, Скаска и рядовой Вэверли наблюдали за беседой генерала и прохожего с притворным безразличием. На обочине дороги стоял Валентин с бешено бьющимся сердцем; чуть позади него, с трудом сохраняя видимое спокойствие, стоял Мэддок. Окружавшие генерала офицеры сердито
В фургоне, накрытые холстом, застыли от страха София и тринадцать беглых рабов. Юэлл так внимательно вслушивался, что закрыл свой единственный глаз. Его шея окаменела, кулаки сжались в два огромных литых шара. Натан, сидя в темноте, решил, что на все Божья воля, а поэтому будь что будет.
— Меня сделали генералом, — сказал Бакстер, широко улыбнувшись, — только сегодня утром. Это внеочередное звание, только на время войны. Но вряд ли я гордился бы этим званием больше, даже если бы его присвоил мне сам президент.
Генерал был, очевидно, весьма тщеславен, но тщеславие его, хотя и было слегка мальчишеским, все же оставалось в достойных рамках.
— В таком случае примите наши поздравления, сэр, — неожиданно сказал Мэддок, выйдя на дорогу и почтительно поклонившись. — Одним ударом армия достигла двух целей: оказала должное признание достойному человеку и сделала решительный шаг к победе в этой войне.
Валентина в эго время буквально трясло. Он вцепился в пальто Мэддока и едва сдерживал себя, чтобы не указывать пальцем на Темплетона, Скаску и Уилфреда.
— Я знаю этих людей, — шептал он на ухо Мэддоку, причем делал это опасно громко. — Он — Хуан. Она — Кэрол. Он — Томас.
Мэддок пытался остановить его, но тот продолжал бубнить:
— Это — генерал Стэнхоуп! Это он самый! Это он приезжал, чтобы арестовать наших людей и повесить их!
Мэддок крепко сжал его локоть, стараясь сохранять беззаботный вид.
— Если это так, — сказал он, чуть шевеля губами, — тогда подумай… подумай, что они везут в фургоне.
У Валентина широко раскрылись глаза. Затем он замолчал и в одно мгновение снова приобрел хладнокровие, которое Мэддок почувствовал в нем при их первой встрече.
— Си. Там люди, чьи жизни должны быть спасены.
— Что привлекло внимание вашего маленького друга? — спросил генерал Бакстер.
— Он восхищается вашими лошадьми. Вообразил себя знатоком лошадиных форм. — Мэддок показал пальцем на некоторых офицерских лошадей. — Лично ваш жеребец понравился ему больше всех, он утверждает, что у него римская морда и твердая холка, к тому же чувствуется, что он очень резвый. Мой приятель спросил, сколько бы вы запросили за эту лошадь, но я сказал ему, что эти лошади не продаются.
Улыбка Бакстера несколько искривилась.
— Благодарю вас. Можете поблагодарить и вашего друга от моего имени. — Он повернулся в седле в сторону Уилфреда: — Рядовой, если вы не возражаете, присоединяйтесь
Уилфред с должной поспешностью спрыгнул с фургона на землю.
— Благодарю вас, сэр, — сказал он не дыша.
— Садитесь позади сержанта Хобарта.
Уилфред сглотнул и, стараясь не показывать свое нежелание ехать на фронт, сделал несколько неудачных попыток взобраться на перепуганную лошадь. В конце концов сержант наклонился и, подняв парня рукой, усадил его позади себя. На его загорелом усатом лице в одинаковой степени отразились и презрение и жалость.
— Что в фургоне? — спросил адъютант генерала Бакстера, полковник, сидящий на черной породистой лошади. Его не сбила с толку болтовня Мэддока и лестные слова, которые тот говорил в адрес генерала и его лошади.
— Надеюсь, там что-нибудь мягкое, — вздохнул Мэддок.
Он вразвалочку подошел к фургону, по пути подмигнув Темплетону. Темплетон, несмотря на то что его сердце сжалось от предчувствия страшной опасности, сидел и усталым равнодушным взглядом смотрел на приближающегося человека.
Мэддок запрыгнул в фургон и вытянулся во всю длину поверх тряпок. Устроившись поудобнее, он положил одну ногу на другую.
— Эй, фермер, — нахально обратился он к Темплетону, — хватит тебе одного шиллинга за то, чтобы подвезти нас? А то нам с другом еще далеко топать до дома.
С этими словами он откинулся назад и старался лежать тихо и не шевелиться. Лежал он не на сене и не на куче ячменя, его периной были жесткие, угловатые руки, тела и головы людей.
Темплетон незаметно бросил на Скаску вопросительный взгляд. Она не имела ни малейшего представления о том, что делать, но точно знала, чего делать не следует. Она быстро кивнула головой.
— Ладно, подвезем, — пробурчал Темплетон. — Нельзя же проболтать вот так весь день.
Он кивнул Валентину:
— Залезайте быстрее. — После небольшой паузы он уточнил: — По шиллингу с каждого. Согласны?
Валентин засмеялся и поднял вверх указательный палец:
— Но только по одному, не больше.
Темплетон кивнул:
— Договорились. — Он поднял вожжи, но перед тем как пришпорить лошадей, он взглянул на полковника. — Вы хотели знать, что у меня в фургоне?
Полковник слегка пришпорил лошадь и слегка продвинулся вперед:
— Да, хотел.
— Навоз. Сухой навоз для удобрения, — пробурчал Темплетон и зевнул.
Он опустил вожжи. Валентин после двух попыток запрыгнул в фургон. Улегшись рядом с Мэддоком, он весело помахал солдатам рукой и устремил счастливый взгляд в небо.
Генерал Бакстер улыбнулся. Полковник оглянулся и посмотрел на него, на его лице были видны оттенки презрительности.
— Деревенщина, — сказал он, вкладывая в это слово все высокомерие, которое ощущает городской житель по отношению к сельским.