Паутина натягивается
Шрифт:
Как я ни оглядывался, как ни прислушивался, никаких признаков беглеца не заметил.
На мгновение я даже хотел вызвать Кащи — у гончей шанс найти беглеца был куда выше — но вовремя опомнился, что не стоит делать этого перед толпой свидетелей.
Потом я заметил своих ребят — все они стояли на некотором отдалении, но достаточно близко, чтобы слышать речь бродяги и видеть его реакцию на меня и последующее бегство. К сожалению, каждый из них тоже показал разное направление, в котором тот якобы исчез. Похоже, морок действовал и на магов.
— Что это вообще было? — воскликнула
— Похоже на то. Только непонятно, почему так перепугался.
— Одно дело говорить о ком-то за глаза, а другое — встретиться лицом к лицу, — сказал Сандар. — Как вообще получилось, что он о тебе знает?
— Может, он пророк? Они иногда предсказывали появление аватаров или посланников, — предположила Ольха, и мне тут же вспомнились слова призрака о кружащихся вокруг меня многочисленных пророчествах.
— Может быть и пророк, — сказал я. — А может, явился сюда с той же целью, что и мы, только слухи распространяет другие.
Второй вариант мне не нравился больше, но именно он казался более вероятным. Зачем бы истинному пророку убегать при виде посланника богини? А вот бегство фальшивки выглядит уже понятней.
— Что за «печать страданий на челе» он упомянул? — Ашу пристально на меня уставилась. — Ты, Рейн, конечно, человек серьезный, но никаких страданий я у тебя ни разу не замечала. Ни страданий, ни этих, «великих тревог и горестей». — Она вопросительно глянула на Сандара и Ольху, и те одновременно замотали головами, мол, нет, они меня тоже страдающим не видели.
— Ну, — сказал я и сам задумался, пытаясь понять, о чем говорил тот бродяга. — Перед тем, как попасть в столицу, я впервые увидел лагерь беженцев и мне очень не понравилось то, как светские и церковные власти их игнорировали. Так что при въезде в городские ворота я вполне мог недовольно хмуриться. Точно не помню, но мог.
Скептический вид Ашу говорил о том, что недовольно нахмуренные брови и «печать страданий» спутать сложно, но я лишь пожал плечами. Либо так, либо все эти «великие горести» бродяга просто выдумал.
Мы решили не ехать в столицу сразу после ярмарки, а дать слухам время хорошо разойтись, и еще где-то неделю лениво путешествовали по округе, останавливаясь в разных придорожных трактирах и рассказывая всем, желающим слушать, очередную версию выдуманной нами истории вперемежку с другими новостями, подчерпнутыми на ярмарке. В конце концов, в странном домене лисы мы за несколько часов потеряли целый месяц, и еще семь дней особой роли уже не играли.
В Академию мы решили возвращаться, когда в последних двух трактирах услышали пущенный нами же слух, но уже, во-первых, изрядно искаженный, а во-вторых, получивший продолжение: император действительно послал к прорыву Бездны почти все столичные резервы, а также распорядился снять и переправить туда по несколько отрядов с ближайших Границ. Теперь у Северной Канцелярии причин нас допрашивать не осталось, разве что они решили бы это сделать из чисто научного интереса.
Ашу
До Академии мы добрались без проблем и, что удивительно, так же легко отчитались о возвращении с ночной охоты. Вернее, отчитывалась Ольха, бывшая, как оказалось, среди профессоров на самом хорошем счету, а мы стояли рядом и в нужных местах согласно кивали.
Версия событий, которую мы договорились озвучить, получилась урезанной — в ней не было ни императорского советника, ни излеченных от демонических паразитов Сандара и Ольхи. Было следующее: профессор отправил нас в лес, там мы разделились на две группы, азаров не видели, но зато вдали заметили Могильную Гирзу, но от нее нас спасла странная Небесная Лисица, отвела в свой домен, а когда позднее вывела из леса, то оказалось, что прошло уже больше месяца.
Мы бы с удовольствием не упоминали и о лисе, но не смогли придумать, как иначе объяснить свое долгое отсутствие.
Однако заместитель декана, которому выпало слушать нашу историю, на упоминание лисы лишь поморщился и пробормотал «опять она», после чего без особого интереса выслушал то, как мы спаслись от монстров и вернулись в столицу.
— Охоту вам зачту, а с пропущенными занятиями разбирайтесь сами. Будете отрабатывать все, что профессора вам скажут, — произнес он, едва Ольха замолчала, и нетерпеливо помахал рукой в сторону двери, показывая нам на выход.
Кастиан оказался дома. В смысле, в дормиториях. Сегодняшние занятия, очевидно, уже закончились. Он распахнул дверь, едва я в нее постучал, и, судя по выражению лица, был чем-то заранее раздосадован и готов излить свою досаду на того, кто его потревожил.
Впрочем, это выражение исчезло с его лица едва он меня увидел, сменившись полнейшим шоком. Даже нижняя челюсть у него слегка отвисла. Впрочем, Кастиан взял себя в руки практически сразу и первым делом ткнул меня пальцем в грудь.
— Ха! Не призрак! — и ткнул еще раз, сильнее. — Реально не призрак!
— Да живой я, — сказал я. — Живой.
Третий раз тыкать Кастиан не стал, вместо того крепко меня обнял, но почти тут же отпустил, положил руки мне на плечи и несколько раз встряхнул.
— Ты где был?! Полтора месяца ни слуху, ни духу! Если сам не мог вернуться, сложно было весточку послать, а?! Мы же тебя уже похоронили!!!
— Похоронили? — повторил я удивленно, одновременно снимая руки Кастиана со своих плеч и заходя внутрь комнаты — я, конечно, понимал, эмоции и все такое, но мне все же не нравилось, когда меня пытались трясти будто яблоню. — Реально похоронили? То есть выкопали могилу и все такое? А тело для похорон где взяли?
— Ты… Ну… Идиот!
«Идиота» я решил Кастиану тоже простить — он явно все еще не отошел от шока.