Паутина
Шрифт:
Ему не нужно было командовать – я сама ловила нужные пробирки, подавала реактивы, записывала результаты, словно подстраиваясь под его ритм.
Но чем дольше я смотрела, тем яснее осознавала: это был не просто человек, с которым мне довелось пересечься. Это был специалист, до уровня которого мне было еще расти и расти.
Результаты не радовали, многие показатели были даже хуже, чем вчерашние. И с каждым новым результатом, его лицо становилось только угрюмее.
А я… я просто упрямо работала, лишь бы не думать о том, какая картина передо мной вырисовывалась. Работа успокаивала, работа помогала справиться
Резко выдохнула, с трудом справляясь с нахлынувшей волной эмоций, закрывая рот рукой. Не сейчас. Не время.
Роменский будто почувствовал это. Не отрывая глаз от приборов, одной рукой перехватил за талию.
Я почувствовала, как его пальцы сжали меня всего на секунду, но этого касания оказалось достаточно, чтобы по телу прошла дрожь. Я не знала, было ли это от усталости или от накаленного до предела напряжения между нами.
— Сядь, пожалуйста, — его голос звучал низко, сдержанно, но в нем проскальзывала настойчивость, которой он, видимо, больше не мог скрывать. — Я сам все доделаю, Лиа. Ты видишь, что ничего подтасовывать не собираюсь. А тебя шатает.
Он не давил, но я слышала в этих словах искреннюю тревогу.
— Нет, — ответила упрямо, вырываясь из его рук. Мои пальцы вцепились в край лабораторного стола, будто это могло помочь удержаться и не дать слабину.
Роменский резко обернулся, его глаза полыхнули, но за этим раздражением я вдруг увидела что-то еще — усталость, боль, разочарование.
— Да когда же ты, наконец, поймешь, что я не враг тебе, а? — его голос был сдавленным, почти сорванным. Он не кричал, но в этой негромкой фразе было больше эмоций, чем в любом крике. — Когда до тебя дойдет, что принять помощь — это нормально, Лиана?!
– Оставь свою жалость при себе, ладно? – ответила зло, сквозь зубы. – Сама разберусь…
– Жалость? – темные глаза вспыхнули настоящей, первозданной злостью, - Жалость, Лиана? Это я из жалости пошел на преступление, чтобы разобраться, да? Из жалости похитил женщину, рискуя сесть до конца своих дней? Из жалости бегал за тобой весь год? Из жалости, видимо, получил аварию и раздробленную руку, да? Когда же твой мозг на место-то встанет, Лиана?
Слова Роменского резали по живому, вбивались в сознание словно осколки стекла, которые невозможно игнорировать. Впервые за долгое время я видела его таким – без маски холодного равнодушия, без насмешек и без показного спокойствия.
Я упорно рисовала его чудовищем, я верила в это, я знала это. Я нашла в нем все темное, что было в моей жизни, сделала его виновником своего краха, своей боли, поверила в это сама и заставила поверить остальных.
Но теперь это «нечто» стояло передо мной – живое, злое, измученное, но все еще не сломанное.
И я вдруг поняла, что боюсь посмотреть ему в глаза.
Роменский шагнул ко мне, намеренно сокращая расстояние, и я почувствовала,
— Ну же, скажи что-нибудь, Лиана, — его голос стал ниже, но в нем чувствовались и ярость, и боль. — Скажи, что я сволочь, что я монстр, что я разрушил тебе жизнь. Давай. Ты же так долго в это верила. Давай, ты ведь один раз уже мне это сказала, бросила в глаза. Повтори снова, даже зная правду. Так ведь намного проще, Лиа. Давай, не стесняйся. Заметь, ничего тебе за это не будет, никто не ударит, никто не тронет. Смелее, Лиана.
Я постаралась его оттолкнуть, но не смогла, он стоял как стена, как скала, полыхая и злостью и чем-то еще.
– Ты… не трогал меня. Я знаю, - слова давались с огромным трудом, словно их тащили раскаленными щипцами. – Я совершила ошибку…. Я признаю это… Отпусти меня, Игорь…. Пожалуйста. Я больше… не появлюсь в твоей жизни…
– Вот как раз это меня и пугает, - ответил он и вдруг схватил за талию и посадил на стол, впиваясь своими губами в мои. Я замерла, сжатая в его руках, с горящим лицом, с выбитым дыханием. Его губы прижимались к моим жестко, требовательно, без единого шанса на побег. Паника вспыхнула на долю секунды, но была тут же вытеснена чем-то гораздо более опасным — жаром, который ударил в грудь, растекся по венам, пронзил каждую клеточку тела.
Я сжала его плечи, собираясь оттолкнуть, но пальцы предательски сжались сильнее, не желая отпускать. Я чувствовала, как он горит, чувствовала его напряжение, его злость, его отчаяние. Это был не просто поцелуй — это была буря. Вызов. Вопрос, на который я не знала, как ответить.
Он оторвался от меня так же резко, как и схватил, но не отпустил, его пальцы все еще сжимали мою талию, удерживая на столе. Его дыхание было тяжелым, взгляд темным, как штормовое море перед бурей. И я застонала не от боли или страха, а от разочарования.
– Боишься, Лиа? – тихо спросил он.
– Нет, - прошептала ему в губы, не соображая уже вообще ничего. Ответила жадно, словно не очень понимая, что происходит со мной. Но это чувство огня, это томление в теле, это напряжение… это то, чего я не ожидала от себя совсем.
Я горела под его руками и губами, горела так, что казалось выгорает все внутри. Его запах дегтярного мыла, чистоты, реактивов, кофе кружил голову не хуже алкоголя.
А он вдруг остановился снова. Его лоб был прижат к моему, пальцы слегка дрожали на моей талии, но он держался, хоть я чувствовала, какой ценой ему это дается.
— Стой, родная, стой… — его голос был хриплым, будто вырванным с боем.
Я зажмурилась, понимая, что если сейчас открою глаза, если увижу его, то всё – точка невозврата будет пройдена.
– Не надо, - руки уже не вжимали, они просто гладили по спине, успокаивали, уговаривали, утешали. – Не сейчас, Лиа. Не так и не здесь.
Лицо снова полыхнуло злостью и обидой. Да сколько же я буду ошибаться-то!
– Нет, - он поспешно коснулся губами уголка губ, - нет. Я хочу, Лиана. Очень хочу. И хотел раньше. С ума сходил. Но ты не готова, Лиа. Ни физически, ни морально. Сейчас ты в шоке, ты едва на ногах держишься… анализы не врут, родная, - он шептал и горячее дыхание успокаивало. – Мы должны понять, что происходит, Лиа….