Пепел жизни

Харос Рина

Похоть о чем-то долго разговаривал с банши, но она всячески игнорировала его слова, пока он не повысил голос и почти что не рявкнул на Высшую:

– Не убьешь его ты, уничтожу я! Хватит ломаться, как дворовая девка перед первым разом!

Банши замерла, медленно развернулась и распахнула рот. Я в это же мгновение воссоздал щит – Алкеста закричала что было сил, сметая все на своем пути, обходя сторону Мулцибера и Касандру. Уши закладывало так, что, казалось, из них скоро пойдет кровь. Голову стискивали оковы боли, но внезапно Алкеста замолчала. Грехи, на которых не действовала ее магия, слабо захлопали ненужному представлению и начали что-то обсуждать, кидая на меня мимолетные взгляды.

Похоть, сидевший рядом с Высшей, привстал около нее, положив руки на плечи и чуть сжав их. Он что-то прошептал девушке на ухо – она вскинула голову и распахнула глаза.

– Правда? – с надеждой в голосе спросила Алкеста и стерла тыльной стороной ладони слезы. Похоть кивнул, позволяя девушке проявить эмоции. Он достал из-за пазухи кинжал и протянул ей основанием вперед. Банши пару мгновений сверлила оружие недоверчивым взглядом, а потом приняла его.

Я замер, когда она поднялась и приблизилась ко мне. По ее лицу стекали слезы, прекрасное лицо раскраснелось, а тело сотрясалось от страха. Призвав силу, я разрушил металлические браслеты, которые с лязгающим звуком упали в траву.

– Я не могу…

– Алкеста, мой свет и боль, прошу, сделай это. Я не могу допустить, чтобы твоя жизнь оборвалась.

– Но ты…

– Я вернусь. При каждом перерождении моя душа будет искать лишь тебя, только дай ей веру, что будешь ждать.

Алкеста всхлипнула и судорожно провела ладонью по лицу, смахивая слезы, которые застилали взор, второй удерживая кинжал.

– Сделай это, любовь моя, без жалости, без сожаления, без сострадания.

Не дожидаясь, когда возлюбленная примет решение, я обхватил ее дрожащую ладонь и всадил острие клинка в свое сердце, почувствовав нестерпимую боль от того, как пульсирующую плоть рассекает холодный металл. По лицу Алкесты стекали слезы, а я только и смог, что улыбнуться перед тем, как оказаться в объятиях Смерти.

Глава 48

Алкеста

Гнев, что таился столько лет в душе, наконец-то найдет выход.

Я продолжала удерживать клинок в руках, наблюдая за тем, как Ведас оседает на землю, улыбаясь. Он был действительно счастлив, что погиб от моей руки во имя того, чтобы я осталась жива. Когда джинн повалился на бок, я рухнула на колени и некоторое время продолжала удерживать основание клинка, пока по нему будто не прошелся разряд тока, отчего ладонь пришлось убрать.

Я обхватила себя руками и принялась раскачиваться из стороны в сторону, прокручивая в голове слова Похоти.

Ты сможешь его воскресить. Приняв сущность обеих сестер, будешь вершить судьбы, став палачом, и даровать жизни тем, кто этого заслужил.

Я не заметила, как рядом остановилась Гордыня. Она грубо обхватила мой подбородок холодными пальцами и заставила посмотреть в ее безжизненные, безжалостные глаза.

– И думать забудь о сочувствии – она делает нас слабее. Твой отец не для того пожертвовал своей жизнью, никчемное дитя.

Ее властный тон заставил меня сжаться и послушаться. Выпрямившись, я смотрела сквозь нее, на Похоть, который робко улыбнулся и пожал плечами, мол, такая она, несносная эта Гордыня, сам не жалую. Грех наклонилась, вытащила из тела Ведаса окровавленный кинжал и вновь протянула его мне. Я едва сдержала рвотные позывы, но сделала глубокий вздох.

– Для того чтобы принять силу, ты должна воскресить. Фея, что корчится в объятиях демона, скоро умрет, но ты можешь все исправить. Воскреси

джинна, пожелай этого всем сердцем.

– А фея? Что с ней будет?

Гордыня нахмурила брови, выдержав паузу в несколько секунд, что-то обдумывая, а потом произнесла:

– В фее и демоне текут силы Смерти и Жизни. Как только ты послужишь сосудом для обеих сил, сможешь забрать сущность сестер и из их тел. Жизнь – проклинает, Смерть – благословляет.

– А если у меня не получится? – с сомнением в голосе произнесла я, чувствуя, как дрожат руки.

– Если у тебя не получится, мы все умрем. Баланс сил будет нарушен. Так что постарайся сделать все так, как я тебе велела. Воскреси, а потом отбери то, что является твоим по праву.

Гордыня отошла к остальным грехам – они взялись за руки и пристально начали наблюдать за моими действиями – кто-то, как Лень и Алчность, с опаской, а Зависть и Гнев с неким недоверием и вызовом, мол, не справишься.

Я посмотрела сначала на Мулцибера и Касандру, лежавших на траве, обнявшись. Демон подпитывал ее силами, которых у самого осталось буквально на час. Магия отравляла его, распуская по воздуху аромат жженой плоти и сгоревшей древесины. Фея лежала, раскинув руки в разные стороны, и рвано глотала воздух – вся шея и грудь в кровавых разводах, иссушенные губы приоткрыты, а веки нервно подрагивали. Я мотнула головой и обернулась на тело Ведаса, который лежал на траве так, будто уснул под знойным солнцем, – на губах улыбка, расслабленное выражение лица – все это резануло по сердцу и заставило сделать глубокий вдох, чтобы собраться.

Опустившись на колени, я обхватила основание кинжала одной рукой, другую прижала к ране на груди возлюбленного, кровь на которой уже припеклась. Прикрыв глаза, начала произносить Древнее заклинание, которому обучала Джойс, как только мы переродились в новые сущности.

– Я, истинная правительница мирского, дарую шанс на иную судьбу. Пусть душа вернется в истерзанное тело и не покинет его, покуда не истечет время, уготованное мойрами.

Кинжал выскользнул из моих рук и упал в мягкую траву. Тело пронзила нестерпимая боль – я закричала, пытаясь избавиться от судорог, что сковали тело. Слезы текли по щекам, когда пара ребер, подобно соцветию, прорвали плоть и острием выступили вперед. Голову обхватили чьи-то призрачные руки, резко запрокинули ее назад, и я почувствовала холодную сталь, которая вспорола мою шею. Кровь фонтаном брызнула на землю и тело Ведаса, но я не испытывала больше той жгучей боли, что была мгновение назад. Руки, словно ведомые кукловодом, вскинулись вверх и вывернулись под углом, ноги, лежавшие на земле, хрустнули с ужасающим звуком – бедра рассекали глубокие шрамы – рваные, грубые, будто кто-то несколько лет назад хотел побыстрее сшить раны и использовал при этом нитки, делая неровные стяжки. Мое тело взмыло в воздух, и на мгновение душа отделилась от него, даруя воспоминания сестер. Потом резкий удар, будто по плоти ударили сотнями плетей, и я вновь оказалась в своем теле. Но не Ведас. Он продолжал лежать на траве без движения. Гнев и злость пеленой застелили взор, отключая мысли и разум.

– Вы меня обманули.

Я медленно подняла голову вверх и посмотрела на грехов, которые взирали с ужасом и благоговением, тесно прижимаясь друг к другу. Они не могли причинить мне вреда, зато я – без размышления. Вскинув руку вперед, обхватила за шею Лень, который даже сопротивляться должным образом не мог – он просто обмяк и не двигался, смирившись со своей судьбой. Другой рукой я вырвала его смоляное сердце и отбросила в сторону. Такая же участь постигла остальных, за исключением Похоти и Гнева. Два брата стояли друг около друга и переглядывались, не до конца понимая, почему не расправилась с ними.