Пепел. Хроники Риада
Шрифт:
– Временные линии твоего пути смыкаются в двух местах, – проронил Хэжар. Рука его, казалось, наносила символы безо всяких приказов сознания. – Тебе дважды придётся сделать выбор, – пояснил прорицатель и надолго замолчал.
– Какой выбор? – спросил наследник, когда безмолвие затянулось.
– Между сражением и отступлением, между гордыней и мудростью, – задумчиво, делая паузы между словами, промолвил Хэжар. – Послушай, Курхо, то, что я говорил тебе перед каждым походом: не поступай в приступе гнева. Позволь мыслям вернуть ясность и лишь тогда принимай решение.
Курхо кивнул:
– Я помню ваш завет, наставник.
Проступивший
– Поход продлится много лун, – не то спрашивая, не то утверждая, протянул он. – Мы сделаем тысячи шагов, но наша дорога увенчается победой. Однако… Отчего этот символ стоит в отдалении от других? – поинтересовался он, указав на круг, лёгким штрихом нанесённый отдельно от других.
– Смерти на вашей тропе, – подтвердил его догадку Хэжар. – И одна из них будет гибелью пленника. Случайной гибелью, – всматриваясь в знаки, добавил он.
Курхо кивнул: знак смерти пленника был изображён небрежно, едва ли не прерывающейся линией.
– Я думаю… – в глубокой задумчивости начал наследник.
– И ты прав, – не дал ему договорить прорицатель, словно услышал его мысли. – Эту смерть можно будет избежать. И вот, погляди, – он провёл указательным пальцем по линии, которая вела от этого знака к группе похожих, – она повлечёт за собой другие. Смерти твоих воинов, – уточнил он.
– Как же не допустить этой смерти? – Курхо скрыл волнение.
– Выбор, Курхо, – усмехнулся Хэжар. – Я говорил тебе о выборе. В конечном итоге только твоё решение позволит либо сохранить либо потерять жизни тех, кто служит тебе верой и правдой.
После этих слов наследник ещё недолго посидел с другом, не прерывая взаимного молчания. Каждый думал о своём, но у мыслей было слишком много веса, и оба не желали их озвучивать. Наконец Курхо встал. Уходить он не хотел, однако времени у него было немного.
– Счастлив твой поход, – пожелал прорицатель, прощаясь.
– Мира и знаний! – вернул пожеланием наследник и уверенным шагом устремился к тяжёлых дубовым дверям, ведшим в коридор.
С вершины холма, на который с лёгкостью серны взбежала ХынСаа, открывался прекрасный вид на раскинувшиеся в подножии гор луга. Хрустальной лентой серебрилась в зелени долины пересекавшая её река, седыми пятнами коснулся полотна равнин молодой ковыль, и стекал с гор густыми потоками туман. Девушка вдохнула свежий горный воздух полной грудью и почувствовала острый укол в сердце, вспомнив, что племя уже много недель готовится к нападению лакхов. Она понимала нежелание горцев уходить из этих земель, их возмущение и стремление отбросить войска чужаков при первом же нападении: она чувствовала ту же любовь к горам, что жила в сердце каждого ламарца. Эти места были их колыбелью.
ХынСаа удобнее перехватила суму с ячменными лепешками и сыром и продолжила свой путь к ущелью, где пас многочисленный табун её старший брат БийсХа, почти не возвращавшийся в селение и днями и ночами пропадавший в горах вместе с конями. Если бы не вездесущие ребятишки, бегавшие по склонам и долам, как когда-то
С лёгкостью сбегая по выступу утёса к берегу притока Хий, несшему свои воды с гор в Таргам, ХынСаа заметила коня, который стремительной тенью отделился от табуна и помчался в её сторону. Девушка счастливо улыбнулась при виде любимого питомца: сильный, быстрый и неукротимый, Дикий был грациозным скакуном, не подпускавшим к себе никого, кроме неё. С умными чёрными глазами, лоснившейся шерстью цвета эбенового дерева и белыми носочками на ногах, конь отличался упрямым характером, отпугнувшим от него всех, кроме ХынСаа, и удивительно преданностью, которая обращала его в защитника. Нийсхо не раз замечал, что дочери не нужен иной страж, раз у неё есть такой друг.
– Дикий, Дикий, хороший мой! – заворковала ХынСаа, когда, обежав её несколько раз, конь подбежал и чуть боднул её головой в плечо. – Ты же мой сильный, ты же мой быстрый, – ласково прошептала девушка, обняв Дикого за шею.
– А-а, сайре, счастлив твой приход! – донёсся до неё обрадованный возглас брата.
– Да будет благим твой день, ийре, – улыбнулась ХынСаа, отвлекшись от питомца.
БийсХа спешился, ловко соскользнув с гнедого коня, и, схватив сестру в охапку, закружил под её испуганно-радостное:
– Ай, отпусти, ийре! Пусти, я же боюсь!
– Даа не возвращался? – как ни в чём не бывало спросил брат, опуская её на землю.
Девушка скрыла печаль, вызванную воспоминаниями, и беззаботно ответила:
– Ещё нет. Думаешь, племя Сетт пришлёт своих воинов, чтобы они помогли нам? – с трудом скрывая волнение, подаренное отсутствием новостей, спросила она у юноши.
Занятый содержимым сумы, протянутой ею, БийсХа пожал плечами:
– Мы и сами сможем отразить любую атаку этих гярахов. Не переживай, сайре, – ободряюще улыбнулся он, подняв голову и заметив блеск испуга в глазах сестры, – ты же знаешь, какие смелые у нас мужчины: каждый один против десятка будет сражаться, а не отступит.
– А вдруг их будет слишком много? – прошептала ХынСаа, рассеянно пробегая пальцами по голове стоявшего рядом скакуна.
Её пугали становившаяся всё более осязаемой угроза и страшная мысль, что грядущие битвы могут отнять у неё отца и брата.
– Тогда уйдёте в горы и воспитаете младших воинами, – невозмутимо ответил БийсХа, откусив от лепешки.
Опомнившись, что не угостила брата, как надлежит, девушка поспешно постелила на лужайке близ берега покрывало и разложила на льняной салфетке лепешки, сыр, полоски вяленого мяса и шарики диких яблок. Сбегала к реке и набрала воды в кожаный бурдюк БийсХа, висевший на луке седла. С тёплой улыбкой, забыв о недавних переживаниях, залюбовалась тем, с каким удовольствием брат принялся за трапезу, и присела на валун неподалёку.
– Ийре-е, – с едва заметным лукавством в голосе позвала она, понаблюдав за ним недолго.
БийсХа вскинул голову: этот тон сестры он хорошо знал.
– Не проси меня, сайре, – строго ответил он, проглотив кусок лепешки с сыром. – Даа запретил.
– Ийре-е, – повторила ХынСаа. – Ты же ему не скажешь, ийре? Я недолго, – склонив голову к плечу, попросила она. – Хороший мой, ийре, – ласково добавила девушка.
Брат сокрушенно вздохнул, сдавшись её мягкой настойчивости, – противостоять её просьбам он не мог с тех пор, как она родилась, – и твёрдо потребовал: