Пепел. Хроники Риада
Шрифт:
– Дийнал, – донёсся из-за спины хриплый, с надрывом голос, раздражавший слух.
Воин выпрямился и обернулся: голос правителя он узнал бы из многих. Рядом с величественной фигурой главы Союза в изумрудных одеждах он различил согбенного прорицателя в длинной пепельно-серой мантии. Мягкие седые волосы обоих мужчин были перехвачены чёрными лентами на затылке, и во взглядах обоих светилась печальная решимость.
Опустившись на колено, Дийнал в знак приветствия прижал правый кулак к левому плечу и склонил голову. Густые черные волосы, тянувшиеся косой от левого виска к затылку, волной падали на его правое плечо; пламя свечей плясало тенями и бликами на бурых пластинах его
– Передай Курхо наказ вернуться ко времени, когда день и ночь уравняются в часах, – велел правитель Риада, когда воин выпрямился, и протянул ему закреплённый печатью свиток. – Его миссию в Таргаме продолжишь ты.
– Это честь для меня, повелитель, – почтительно откликнулся Дийнал, пряча пергамент под плащ.
Тайный приказ, полученный Курхо при выезде из города, ныне отданный ему, был связан со смертельным риском. Воин знал, что может стать одним из многих несчастных, которым не хватило везения или знаний. Но свежи были в его памяти полные боли слова наследника, спрятанные в сознании опасным откровением и признанием того, кого мучили ошибки и гордыня предков:
– Наш светлый союз подчиняется приказам демона, пьющего кровь живых людей. Каждый правитель Риада преданно служит Владыке Цайлома, принося ему в жертву невинных, либо погибает… Я не знаю, как буду смотреть в глаза своему сыну, передавая ему бремя власти, которую вскоре передаст мне мой отец. Не знаю, как скажу ему, что всю оставшуюся жизнь ему предстоит быть слугой Саа Мелара.
Курхо был не единственным, кто восстал против власти демона и не смел об этом говорить. Он был не первым, кто разрабатывал планы. Знания, полученные от предков и открытые прорицателю Хэжару, помогали в разработке миссии, что могла освободить Риад от проклятия первого правителя Эрсала.
– Тайна, что вам предстоит отыскать, сокрыта в сердце племени Ламар, – выступил вперёд Хэжар, привлекая внимание Дийнала.
– Найди их святыни, Дийнал, – повелел правитель Риада. – Отыщи обладающую знанием и принеси его мне.
– Я всё сделаю, повелитель, – пообещал воин и покинул комнату после величественного жеста правителя.
В воцарившемся молчании прорицатель подошёл к алтарю и провёл ладонью по краю ниши. Слюда и песчаник стен чуть слышно звенели от соприкосновения с перстнем на его указательном пальце.
– Ты видишь успех в конце нашего пути, Хэжар? – обратился к нему глава Союза.
– Слишком много… – Хэжар помолчал и продолжил: – препятствий на нём, повелитель. Я и конца не вижу, но… Сейчас самое лучшее время. Это всё, что я знаю.
Молчаливо поклонившись, прорицатель вышел и оставил правителя Риада в одиночестве. Их связывали тайны, которые они опасались озвучивать, и в их обоюдном безмолвии оставалась тревожившая умы недосказанность. Они помнили тех многих, кого подвели слова. Потому молчали. Даже когда стоило говорить.
– Сколь многих вы отправили на противоположный склон, правитель Риада. Право, это даже удивляет, – нарушил тишину комнаты насмешливый голос.
Глава Союза кланов поневоле вздрогнул. Этот голос он слышал достаточно часто, и всё же не мог привыкнуть к невозможной смеси звучавших в нём властности и едва слышной угрозы, странной печали и тонкой иронии с вкрадчивыми ласковыми нотками. Этот голос пугал, дурманил и манил, он вызывал желание спрятаться и одновременно влёк к себе. Правитель не стал оборачиваться и, положив ладонь на медальон, проследил взглядом за скользнувшей к алтарю высокой фигурой в длинной, переливавшейся
– Плодородие Таргама и его близость к Великим торговым путям делает их слишком желанной добычей, владыка, – проговорил правитель.
Саа Мелар насмешливо улыбнулся и, медленно склонив голову к плечу, провёл пальцами по краю хрустальной чаши в алтаре.
– Воины сегодня щедры, – мягко заметил он и, обхватив сосуд длинными пальцами, поднял его с жертвенника.
Главе Союза стоило усилий скрыть отторжение, когда демон, чуть обернувшись и глядя на него, приподнял чашу, словно предлагая испить из неё, но в кошачьей усмешке Саа Мелара на миг скользнуло что-то, давшее понять: чувства правителя для него совсем не тайна. Злой дух Цайлома глотнул, не скрывая наслаждения, и выдохнул, закрыв глаза, пугая внезапной мыслью, что сдерживает желание наброситься и утолить жажду из жил стоявшего перед ним живого человека. Он отставил чашу и распахнул пылавшие красным глаза, и правитель отвёл взгляд от крови, обагрившей его губы: смотреть и дальше было выше его сил.
Следующие слова Саа Мелара отозвались в груди правителя потрясением и болью:
– Полагаю, мне следует испить крови наследника, когда он вернётся в Риад.
– Владыка! – вырвалось у главы Союза. – П-почему… – он справился с эмоциями и ровным тоном спросил: – Чем Курхо прогневил вас, владыка?
– Как же? – в ласково-насмешливой улыбке Саа Мелара скользила угроза. – Четыре луны наследник провёл со мной, но с самого равноденствия он не посещает Храм, возвращаясь в Риад. Он не стремится служить мне и избегает встреч со мной. К чему мне такой слуга, о правитель Риада? – вкрадчиво поинтересовался он.
– Курхо надеется преподнести вам в дар победу в Таргаме ко дню своего вступления на трон, – глава Союза спрятал страх, призвав мужество. За долгие солнца служения демону он как никто другой понимал, сколь легко Саа Мелар может оборвать человеческую жизнь, и надеялся лишь на то, что его слова будут услышаны.
Саа Мелар неторопливо отставил чашу и изящным, бесконечно грациозным взмахом руки поправил широкий, ниспадавший до самого пола рукав.
– Какое рвение, – тихо заметил он и резко обернулся, напугав правителя на миг блеснувшим во взоре багрянцем. – Что ж, пожалуй, позволю наследнику доказать свою преданность, – милостиво согласился он и бесшумной тенью покинул комнату.
У проводившего его глазами главы Союза сжалось сердце: слова Владыки Цайлома грозили лишить его сна вплоть до возвращения сына.
Всеми ламарцами в селении владела тщательно скрываемая от остальных тревога; воины садились на скакунов, вооружённые мечами, кинжалами и стрелами, в чёрных одеждах, со скрывавшими носы и губы платками на лицах. У ХынСаа трепетало сердце при виде кожаных колчанов и надёжной перевязи ножен, от контраста серебряного блеска оружия и чёрного мрака одежд. Ламарцы отправлялись на сражение, они ехали, чтобы убивать, защищая свои земли и свои семьи, – именно это читалось в их строгих, не знавших испуга взглядах.