Перекресток Теней

Гельман Юрий

– Когда старый граф объявил мне о своем решении, - тихо сказала она, - первое, о чем я подумала, было наложить на себя руки. Я убежала в свою комнату, упала на кровать и проплакала всю ночь. Если вы помните, сеньор, утром следующего дня мне было приказано покинуть Брие. Но утро всегда оказывается мудрее вечера, и когда в окно ударили первые лучи солнца, желание жить дальше превзошло во мне желание умереть. К тому же, подумала я, во мне шевелится плод моей беззаветной любви, и, убивая себя, я бы убила это ни в чем не повинное создание. И я решила во что бы то ни стало сохранить жизнь этому ребенку. Да, сеньор, я ушла, даже не попрощавшись - ни с вами, ни с вашим братом, ни с

вашим отцом, который так долго был добр ко мне, но, в конце концов, обошелся столь жестоко. Мне казалось, что прощание в такой момент жизни могло бы просто разорвать мое сердце. И я ушла на рассвете, собрав свой нехитрый скарб в один небольшой узел...

– Но я ведь ничего не знал!
– воскликнул де Брие.
– У меня с отцом накануне был серьезный разговор, мы даже повздорили. Но я не думал, что он примет решение так быстро! О том, что отец приказал тебе уйти, я узнал от него только ближе к полудню. Тебя тогда уже не было в нашем доме...

– Теперь это не имеет никакого значения, - сказала Ребекка. Она собралась с мыслями и продолжила свой рассказ.
– Я шла по дороге на Трюво и плакала, потому что совершенно не знала, куда мне идти. Вскоре мне повстречались крестьяне с телегой, муж и жена, они везли большую копну сена. Я попросила их о помощи, и несколько лье мне удалось дать отдых ногам. Пока ехали, я разговорилась с женщиной и рассказала свою историю. Она посоветовала идти в Париж - там больше возможности отыскать жильё и работу. Но я ведь никогда не работала. Когда был жив мой отец, он содержал меня, а когда его убили разбойники, меня под свою опеку взял Гийом де Брие, ваш отец, сеньор. Мне тогда было двенадцать лет.

– Да, я помню: мой отец дружил с твоим, поэтому и взял тебя на содержание, - сказал де Брие.

– Это была не дружба, сеньор. У них просто были какие-то общие дела...

– Да, вероятно. Мне тогда было всего четырнадцать, и я плохо разбирался в делах отца. Но мы с тобой действительно стали как братья и сестра, ты помнишь? Между нами не было разницы...

– Я все помню, сеньор...

– А что же было дальше?
– с трепетом спросила Эстель.

– Дальше? Несколько дней я брела по дороге, спрашивая у местных крестьян направление до Парижа. Ночевала, где придется - два или три раза в поле, еще столько же на каких-то постоялых дворах. У меня были мелкие деньги, иногда удавалось что-то положить в рот. Но вот на шестой или седьмой день моего скитания я почувствовала такую смертельную усталость, что уже просто валилась с ног. И я испугалась, что рухну прямо посреди поля и умру в придорожной канаве. Наверное, так бы и случилось, если бы мои молитвы не услышал Господь. Он послал мне спасение в виде еще одной телеги, на которой меня, полностью обессилевшую, довезли до постоялого двора в Клюи, неподалеку от Парижа. Там надо мной сжалилась какая-то местная женщина и приютила у себя в доме. Она покормила меня, дала чистую одежду. А когда я рассказала, что беременна, моя спасительница без колебаний предложила оставаться у нее, пока не родится ребенок. Я согласилась, и прожила в этом доме целых пять месяцев...

Ребекка замолчала. Было видно, что воспоминания даются ей с трудом.

– Эстель, милая, принеси мне воды, - попросила она.

– Да, сеньора!
– Девушка вскочила со скамьи.
– Только вы пока ничего не рассказывайте! Я не хочу пропустить ни единого слова!

Она метнулась в капеллу, схватила в трапезной большую глиняную кружку и вернулась во дворик. Там, зачерпнув прямо из ручья чистой, как слезы ребенка, воды, подала кружку Ребекке.

Венсан де Брие тем временем хмуро молчал, глядя в сторону.

–

Когда родился ребенок...
– продолжила женщина.

– Это была девочка?
– вырвалось у Эстель.

– Да, девочка. Она родилась крепенькой и здоровой, с огромными черными глазищами. Когда мне подали ее для кормления, я заметила в этих глазах грусть...

– Это невозможно, - тихо сказал де Брие.

– Это было именно так, - ответила Ребекка.

– А потом? Что было потом?
– торопила Эстель.

– А потом случилось то, что случилось. Моя любезная хозяйка, чьим добрым расположением я пользовалась так долго, предложила мне сделку. У нее с мужем своих детей не было, вот они и придумали дать мне немного денег на первое время, чтобы я могла где-то устроиться самостоятельно, а мою девочку оставить у них.

– И ты согласилась!?
– воскликнул де Брие.

– А что мне оставалось делать? Мне ведь нужно было где-то найти работу, как-то устроиться. Как бы я это сделала с грудным ребенком на руках? Я согласилась, но только при условии, что иногда буду приходить и видеться с дочерью. Но... все сложилось не так, как я хотела... Поначалу я работала прачкой в одном доме. И все бы ничего, если бы ко мне не стали приставать мужчины... А потом... А потом уже совсем другая история...

– Сеньора...
– тихо позвала Эстель.
– И вы больше никогда не видели свою дочь?

– Никогда, - с невыразимой печалью в голосе ответила Ребекка.
– И никогда не могла себе этого простить. Потом, уже находясь в монастыре, долгие годы я вымаливала у Бога прощения для себя, но видно Он так и не услышал меня. Или не захотел простить...

– Сеньора, это действительно было в Клюи?
– уточнила Эстель.

– Да, там.

– В доме напротив молочной лавки?

– Да, но... откуда...

Ребекка встрепенулась и застыла на полуслове, пристально вглядываясь в лицо девушки.

– И женщину, приютившую вас тогда, звали Аделайн, а ее мужа Клод Оди?

Венсан де Брие, до этого смотревший в ручей, повернул голову и уставился на Эстель.

– Они назвали меня Эстель, - дрожащим голосом сказала девушка.

– Нет... это имя... придумала для тебя я...

Ребекка вскочила и тут же упала на колени перед дочерью.

– Прости, прости меня!
– просила она, протягивая руки.
– Если сможешь... Господи, ты все же внял моим молитвам!

Эстель подхватила Ребекку подмышки и, подняв с колен, снова усадила на скамью.

– Сеньор, представляете, какое чудо!
– Девушка повернулась к рыцарю, застывшему как изваяние и угрюмо наблюдавшему за трогательной сценой.
– Как такое может быть?!

Ребекка тоже повернулась к де Брие.

– Сеньор! Как я вам благодарна за то, что вы вытащили меня из монастыря!
– воскликнула она.
– Это не чудо, это промысел божий! А где сейчас Северин? Я... хочу его видеть...

– Это случится раньше, чем ты думаешь, - сдержанно сказал граф.
– Завтра мы отправляемся в Париж, а Северин очень скоро тоже приедет туда. Я послал за ним человека. Думаю, он уже собирается в путь.

– Северин?
– переспросила Эстель.
– Это ваш брат, сеньор? Тот самый, которого мы не застали в Ренн-ле-Шато?

– Да, Эстель.

– Это твой отец, девочка, - сказала Ребекка.

Венсан де Брие сжал зубы и промолчал.

 ***

На открытой палубе когга "Знамение" было ветрено и пусто. Небольшой быстроходный корабль, героически преодолевая волны Бискайского залива, упорно продвигался на север. К вечеру первого дня пути на траверзе правого борта когга был Сен-Назер, вдали маячили мыс Киберон и остров Бель-Иль.