Пернатый змей
Шрифт:
Люди сразу почувствовали его присутствие. Смуглые разгоряченные лица одно за другим поворачивались взглянуть на него и тут же возвращались к своему делу. Это были его работники, и они радовались его появлению; но они побаивались подходить к нему, даже оглядываться на него. И начинали работать быстрей, словно его присутствие вливало в них новые силы.
Он направился в кузницу, где мальчишка качал старинные мехи, а мужчина ковал, нанося быстрые, легкие удары по металлу. Он продолжал работать и не поднял головы,
— Птицу куешь? — спросил Рамон, разглядывая остывшую полосу металла, лежащую на наковальне.
— Да, Patr'on! Это птица. Похоже? — И кузнец поднял на Рамона черные, блестящие глаза, ожидая, что скажет хозяин.
Он поднял зажатую в клещах черную, плоскую, похожую на язык полосу металла, и Рамон долго смотрел на нее.
— Потом приделаю крылья, — сказал кузнец.
Рамон провел смуглой чуткой рукой воображаемую линию вдоль края железной заготовки. Он трижды повторил свое движение. Кузнец, как загипнотизированный, следил за ним.
— Немного плавней — вот так! — сказал Рамон.
— Да, Patrr'on! Да! Да! Я понял, — нетерпеливо ответил кузнец.
— А остальное?
— Вот, смотрите! — Кузнец указал на два железных обруча, один побольше, другой поменьше, и на несколько треугольных по форме железных пластин.
— Положи их на землю.
Кузнец разложил обручи на земле, один в другом. Потом споро и осторожно разместил на них сверху треугольные пластины так, чтобы их основание приходилось на внешний обруч, а вершины касались внутреннего. Пластин было семь. И вместе с внутренним обручем они образовали солнце с семью лучами.
— Теперь птицу, — распорядился Рамон.
Кузнец схватил полосу металла — пока еще заготовку для птицы, с двумя лапками, но без крыльев. Ее он поместил во внутренний крут, так что лапки упирались в обруч внизу, а хохолок — вверху.
— Вот так! Точно входит, — сказал кузнец.
Рамон стоял, глядя на лежащую на земле большую железную эмблему. Стукнули двери черного хода: Кэт и Карлота шли через двор.
— Убрать? — быстро спросил кузнец.
— Ерунда, не обращай внимания, — спокойно сказал Рамон.
Кэт остановилась и стала разглядывать железную конструкцию.
— Что это? — оживленно спросила она.
— Птица солнца.
— Это птица?
— Будет птица, когда получит крылья.
— Ах, да! Когда получит крылья. И для чего все это?
— Это символ для народа.
— Очень мило.
— Да.
— Рамон! — окликнула его донья Карлота. — Не дашь ли мне ключ от лодки? Мартин покатает нас.
Он достал ключ из-под кушака.
— Откуда у вас такой красивый кушак? — спросила Кэт.
Кушак был белый, с голубыми и коричнево-черными полосами и тяжелой красной бахромой.
— Этот? — сказал он. — Соткали тут, у нас.
— А сандалии тоже сами сделали?
— Да! Мануэль смастерил.
— О, с удовольствием взгляну! До чего красивые, вы не находите, донья Карлота?
— Да! Да! Вы правы. Но не уверена, всегда ли красивые вещи уместны. Не уверена. Совсем не уверена, сеньора. Ay [90] , не уверена! А вы, вы знаете, когда они уместны?
90
Ох (исп.).
— Я? — переспросила Кэт. — А меня это не слишком заботит.
— Ах! Вас это не заботит! Вы считаете, умно со стороны Рамона носить крестьянскую одежду и huaraches? — На этот раз донья Карлота спросила хотя и медленно, но по-английски.
— Конечно! — воскликнула Кэт. — Он замечательно смотрится! У мужчин такая жуткая одежда, а в этой дон Рамон просто красавец! — И впрямь, в своей огромной шляпе он имел вид благородный и внушительный.
— О да! — воскликнула донья Карлота, посмотрев на нее проницательным, чуть испуганным взглядом и вертя в руках ключ от лодки. — Так мы идем на озеро?
Женщины ушли, а Рамон, посмеиваясь про себя, прошел ворота и через внешний двор направился к большому, похожему на амбар строению у деревьев. Войдя в амбар, тихо свистнул. В ответ раздался свист с чердака и поднялась дверца люка. Дон Рамон поднялся по лестнице наверх и оказался в помещении, напоминавшем ателье художника или мастерскую столяра. Его встретил толстый курчавый молодой человек в просторной блузе и с киянкой и стамесками в руке.
— Ну как, продвигается дело? — спросил Рамон.
— Да… все хорошо…
Скульптор работал над головой в дереве. Она была больше натуральной величины, с условными чертами лица.
Однако в этой условности угадывалось сходство с доном Рамоном.
— Попозируйте мне полчасика, — сказал скульптор.
Рамон молча сидел, пока скульптор, склонившись над бюстом, сосредоточенно и тоже молча работал. И все это время Рамон сидел прямо, почти неподвижно, полностью уйдя в себя, ни о чем не думая, но распространяя вокруг себя темную ауру силы.
— Достаточно, — наконец сказал он, спокойно поднимаясь.
— Пока вы не ушли, примите позу, — попросил скульптор.
Рамон медленно снял блузу и стоял с обнаженным торсом, туго подпоясанный кушаком с сине-черными полосами. Так стоял он несколько мгновений, собирая в кулак всю свою волю. Потом вдруг резко выбросил руку вверх в самозабвенном, гордом молитвенном жесте и застыл в этой позе, левая его рука висела свободно, касаясь пальцами бедра. На лице одновременно выражение неизменной, невероятной гордости и мольбы.