Пернатый змей
Шрифт:
Сердце земли питает мужскую силу, и его естество восстает, как стебель маиса, гордо тянущий вверх свои зеленые листья. Будьте горделивы, как маис, и пускайте корни глубже, глубже, ибо дожди готовы пролиться, и пришло время для роста нам в Мексике.
Рамон кончил говорить; тихо пульсировал барабан. Все мужчины в круге смотрели в землю, расслабленно опустив левую руку.
Завороженная Карлота, которая не могла разобрать, что говорил муж, медленно направилась к Кэт. Та стояла, бессознательно глядя в землю и незаметно опустив, как мужчины, левую руку. Но потом она испугалась того, что может
Внезапно барабан зазвучал по-другому; за громкими ударами следовали тихие в необычном, волнующем ритме.
Все подняли глаза вверх. Рамон вскинул над головой правую руку со стиснутым кулаком и смотрел в черное небо. Мужчины, окружавшие его, сделали то же самое, и обнаженные руки взметнулись вверх, как множество ракет.
— Выше! Выше! Выше! — прозвучал неистовый голос.
— Выше! Выше! — диким хором закричали мужчины в кольце.
Руки у мужчин в толпе непроизвольно дернулись, потом они вскинули их вверх и подняли лица к черным небесам. Даже кое-кто из женщин смело вскинул голую руку над головой, и на душе у них стало легче.
Но Кэт не последовала их примеру.
Воцарилась мертвая тишина, даже барабан молчал. Потом раздался голос Рамона, обращенный к черному небу:
— Твои огромные крылья темны, Птица, этой ночью ты низко летишь. Ты низко летишь над Мексикой, и мы скоро почувствуем на лице ветер от твоих крыльев.
Эйя, Птица! Ты летаешь где хочешь. Ты летишь возле звезд и садишься на солнце. Ты пропадаешь из глаз и сейчас улетела за белую реку небес. Но ты возвратишься, как возвращаются северные утки, ищущие воду и зиму.
Ты сидишь посередине солнца и чистишь свои перья. Ты купаешься в реках звезд и поднимаешь вокруг себя звездную пыль. Улетаешь в бездонную глубь неба, откуда, кажется, нет возврата.
Ты возвращаешься к нам, и мы чувствуем на лице тугой воздух от твоих крыльев…
И в этот момент внезапно поднялся ветер, и слышно было, как под его порывами хлопнула дверь в доме, задрожали стекла в окнах, застонали деревья.
— Явись же, Птица бескрайнего неба! — неистово воскликнул Рамон. — Явись! О Птица, опустись на мгновенье мне на руку, над моей головой и дай мне силу неба и мудрость. О Птица! Птица всех бескрайних небес, даже если сбросишь свои громовые перья, а из клюва белую змею огня на землю, где она может юркнуть обратно в глубь гор, в дом свой: даже если ты вернешься как Громовержец, явись! Сядь на мгновение мне на руку, стиснув ее сильными лапами грома, и простри крылья над моей головой, как тень туч; коснись грудью моего лба и причасти меня солнцем. Птица, летающая всюду Птица Потустороннего мира, с громами перьев и змеей молнии в клюве, с синим небом во впадинах крыльев и тучей в изгибе шеи, с солнцем в опаленных перьях груди и мощью лап, с ужасающей мудростью в твоем полете, слети ко мне на мгновенье, слети!
От внезапных порывов ветра затрепетал, затрещал огонь светильников, глухо зашумело озеро за деревьями. Вдали, над черными холмами, сверкнула молния.
Рамон уронил воздетую руку. Ударил барабан. Рамон сказал, обращаясь к толпе:
— Сядьте, пока Птица не начала стряхивать воду со своих крыльев. Это случится скоро. Садитесь.
Люди засуетились. Мужчины набрасывали
— Земля — живая, и небо — живое, — сказал Рамон уже нормальным голосом, — и между ними живем мы. Земля поцеловала мои колени и вложила силу в мой живот. Небо опустилось мне на руку и сообщило мощь моей груди.
Но, как на заре Утренняя Звезда стоит между землей и небом, так и в нас может взойти звезда и встать между сердцем и чреслами.
И это — мужественность у мужчин, а у женщин их женственность.
Вы еще не мужчины. И женщины, вы еще не женщины.
Вы суетитесь, и мечетесь, и умираете, и все же звезда вашей мужественности еще не взошла в вас, звезда вашей женственности еще не сияет спокойно между вашими грудями, женщины.
Говорю вам, для того, кто жаждет этого, звезда мужественности взойдет в нем, и он станет горд и совершенен, как совершенна Утренняя Звезда.
И звезда женственности сможет, наконец, взойти и засиять между тяжкой округлостью земли и серой пустыней неба.
Но как? Как достичь этого? Как добиться?
Как мы, мужчины, сможем стать людьми Утренней Звезды? А женщины — женщинами Звезды Рассветной?
Опустите пальцы вниз, чтобы Змей земли приласкался к вам.
Поднимите руку, чтобы прилетела далекая Птица и села на нее.
Будьте вдвойне бесстрашны — перед молнией, и перед землетрясением.
Будьте вдвойне мудры — мудростью змеи и мудростью орла.
И спокойны вдвойне — спокойствием змея и спокойствием солнца.
И могучи вдвойне — могуществом глубин земных и могуществом глубин небесных.
Но на нашем лбу, Мужчины! светлая Утренняя Звезда, которую ни день, ни ночь, ни земля, ни небо не могут поглотить и погасить.
И промеж ваших грудей, Женщины! Рассветная Звезда, которую не загасить.
И ваше последнее пристанище — Утренняя Звезда. Ни небеса, ни земля не поглотят вас, когда придет ваш час, но вы уйдете в иной мир, к яркой звезде, одинокой, но никогда не чувствующей себя одиноко.
Утренняя Звезда посылает вам гонца, бога, который умер в Мексике. Он спал крепким сном, и Незримые омыли его тело водой воскресения. И он восстал, отвалил камень от устья своей могилы и расправил члены. И сейчас он широко шагает, преодолевая горизонты, шагает стремительней, чем катится вниз огромный камень с его могилы, давя тех, кто привалил его к ее устью.
Сын Звезды возвращается к Сынам Людей широкими, бодрыми шагами.
Приготовьтесь встретить его. Омойтесь и умастите маслом руки свои и ноги, губы свои, и глаза, и уши, и ноздри, грудь и пупок, и сокровенные части, чтобы ничто от смертных дней, от праха скелетов и от пороков не могло войти в вас и сделать вас нечистыми.
Не смотрите вчерашними глазами, не слушайте, как вчера, и не дышите, не обоняйте и не пробуйте на язык, не ешьте и не пейте, как вчера. Не целуйте вчерашними губами, не касайтесь вчерашними руками и не ходите вчерашними ногами. И пусть ваш пуп не знает ничего вчерашнего, и входите в ваших женщин новым телом.