Персидские юмористические и сатирические рассказы
Шрифт:
— Ей-богу, вчера вечером он был у меня,— соврал я, не моргнув глазом. — То есть мы были с ним в гостях у наших друзей и засиделись допоздна, а погода была плохая, да и транспорта не было, так хозяин уговорил нас остаться ночевать.
Смотрю: Насролла просиял.
— Видите, мамаша,— повернулся он к тёще,— видите, я не соврал! Вот вам и свидетель!
— Лису спросили: «Кто твой свидетель?» — ответила: «Хвост»,— проворчала тёща.— Ну ладно, положим, так! А с кем же в таком случае ты был позавчера, когда вернулся в четыре часа утра?
— С кем он был, спрашиваешь? —
— Подтверди, Шахани, что это действительно так,— умоляюще простонал Насролла-хан.
— Право, не знаю, что и сказать. Да… Конечно… Знаете, как бывает: человек заговорится и…
— В таком случае, что вы скажете о позапозавчерашней ночи и о той, что перед ней? — прервала меня Марьям-ханум на полуслове.— Тоже засиделись? Заговорились?
— Клянусь твоей драгоценной жизнью, Марьям,— заторопился Насролла, не дав мне возможности ответить,— клянусь твоей матерью, что я был с господином Шахани. В десять часов вечера, когда мы закончили свои дела в типографии и сверили последнюю вёрстку, главный редактор пригласил нас в кабачок поужинать. Ты не представляешь себе, что за милый и очаровательный человек наш редактор. Ей-богу, если…
— Ну ладно, хватит! — перебила его Марьям-ханум.— Какое мне дело до вашего редактора? Я хочу поговорить с этим господином и понять, что он за человек, зачем ему нужно мучить несчастных женщин, портить им жизнь. У всех нас он отнял мужей, совратил их с пути истинного, сделал своими послушными рабами…
И, повернувшись ко мне, она завопила:
— Ты думаешь, что ведёшь честную, порядочную жизнь? Все ночи напролёт несчастные жены и невинные дети в ожидании своих мужей и отцов ежеминутно проклинают тебя! Понял, уважаемый? Мама, позови-ка Эшрат-ханум. Пусть придёт и полюбуется!
Мать Марьям-ханум встала с места и отправилась за Эшрат-ханум, оставив меня гадать, кто она такая, чем занимается и какое отношение имеет к званому обеду у Насроллы-хана, а Марьям-ханум с тем же жаром продолжала допрашивать и упрекать меня. Мне в пору было заплакать. Комок подступал к горлу. Но едва я открывал рот, собираясь защитить себя, как Насролла-хан под столом толкал меня ногой или останавливал умоляющими взглядами.
Между тем его тёща вернулась вместе с совершенно незнакомой мне женщиной средних лет и злобно прошипела:
— Заходи, Эшрат-ханум… Полюбуйся. Вот он, наш голубчик!
— Я вас до сих пор никогда не видела, господин Шахани,— сказала та,— но очень много хорошего слышала о вас от Махмуда. И пришла лишь попросить об одном: оставьте, пожалуйста, нашего Махмуда в покое!..
У меня глаза вылезли из орбит. Только было я собрался спросить: «Что за Махмуд? Кто он такой?» — как Насролла, словно прочитав мои мысли, заговорил, жалко улыбаясь:
— Госпожа Эшрат-ханум — жена нашего Махмуда. Она так много слышала о тебе хорошего! До сих пор она считала, что Махмуд посещает злачные места и общается с подонками.
«Боже мой, что же такое творится? — в отчаянии соображал я.— Какой ещё Махмуд?» Но Насролла не дал мне рта раскрыть.
— Клянусь твоей дорогой душой,
— Да, господин Шахани!— закричала Эшрат-ханум, разом выйдя из себя.— Тот самый ваш Махмуд! Тот самый Махмуд, который продал вам душу, оставив мне лишь тело! Карман его принадлежит вам, а дырка от кармана — мне! Если Фариде узнает, что вы здесь, она такое сделает, что вам и во сне не снилось.
— Ну эта самая Фариде,— вмешался Насролла-хан,— жена Джахангир-хана! (Он говорил о ней, словно о моей двоюродной сестре!) Неужели не помнишь? Наш друг Джахангир, с которым в праздники три дня мы провели на море! Помнишь, были я, ты, Джахангир, Махмуд и Ирадж?!
Ну и молодец же, оказывается, я!
Эшрат-ханум, не дожидаясь моего желания лично познакомиться с Фариде-ханум, вылетела из дома и закричала на всю улицу:
— Фариде! Фариде… Фари!.. Фариде-ханум!
Я был в полнейшей растерянности и уже не слушал, что мне говорят Насролла-хан, его жена и тёща. Все моё внимание было приковано к Эшрат-ханум. Что ещё она собирается выкинуть?
Из окна двухэтажного дома напротив высунулась женщина:
— В чем дело, Эшрат-ханум?
— Иди сюда! Скорее спускайся вниз! Хочу тебе показать нечто такое, чего ты больше никогда не увидишь.
— А что случилось?.. Приехал кто-нибудь?
— Не спрашивай… Спускайся скорей!
— Да не тяни же, говори, кто приехал? Неужели двоюродная сестра Марьям из Ахваза [126] .
— Да нет же, господин Шахани здесь.
126
Ахваз— город на юге Ирана.
— Шахани??!!!
— Да, я клянусь тобой!.. Спускайся! Никогда ещё он не попадал в такой переплёт! Умоляю тебя, беги скорее!
— Бегу… Не выпускайте его, я сейчас!
— По дороге прихвати и Шахлу!
— Ладно!
Окно захлопнулось, и Эшрат-ханум в радостном возбуждении вбежала в комнату:
— Так, так. Очень интересно! Продолжайте, господин Шахани!
— Да я, право, молчу. Это вы говорили.
Дверь распахнулась, и в комнату ввалились восемь женщин разных возрастов во главе с той, которую я только что видел в окне. Ткнув в меня пальцем, она спросила: «Это он?»
— Да, Фариде-ханум,— предупреждая ответ Эшрат-ханум, сказал я.— А кто же, разрешите узнать, остальные?
Фариде-ханум, как раненый тигр, набросилась на меня.
— А кого бы ты хотел видеть? Это те несчастные жены, у которых ты отнял мужей!
— Я!
— А кто же? Я, что ли?
Сердце моё разрывалось, в висках стучало, в горле пересохло. Казалось, язык навечно приклеился к нёбу.
— Позвольте вам представить, господин Шахани,— язвительно начала Фариде-ханум,— это Мари — жена Рахима-аги! — Она показала на высокую женщину, стоявшую рядом с ней.