Перстень Агируса

Левченко Виктория Эдуардовна

— Что за вопрос, конечно приду, — и я обняла Соню, потом спросила ее:

— Скажи, пожалуйста, а мистер Фостер не описывал вам с мамой внешность того человека, которого он видел в ночь убийства Мэри Тэтчер?

— Да, описывал. Это был мужчина среднего роста, около сорока лет, шатен, черты лица довольно правильные, но ничем не примечательные. А почему ты спрашиваешь, Энни?

— Марк думает, что твоего отчима убили, чтобы не допустить его встречи с полицией и не дать составить фоторобот убийцы. На похоронах мисс Тэтчер Джеймс увидел того человека в толпе. Надо думать, что преступник подслушал разговор твоего отчима с миссис Картер и решил действовать. Мой парень считает, что машину Джеймса кто-то

специально толкнул в сторону деревьев. Некто до такой степени боялся появления этого фоторобота на свет Б-жий, что пошел на убийство, а значит мистер Фостер, действительно, видел убийцу Мэри Тэтчер. Именно поэтому надо немедленно сообщить полиции обо всем, что Джеймс успел вам сказать.

К нам подошел Марк, Соня продолжила:

— Мы уже сообщили. Видишь ли, Энни, наш местный констебль Чарльз Уингейт почти сразу сказал нам, что Джеймс был убит. Оказывается, его смертельная рана на лбу получилась не от удара о стекло, а была нанесена каким-то тяжелым предметом, скорее всего кастетом, но может быть и камнем— эксперты вскоре это выяснят. А стекло было испачкано кровью из раны Джеймса для отвода глаз.

Я ахнула от ужаса, а Соня подвела итог:

— Полиция представляет себе картину происшествие так. Какая-то очень мощная машина спихнула пикап Джеймса с дороги в сторону деревьев. Ты помнишь, Энни, там дорога как раз делает поворот вправо, машину моего отчима сильно толкнули сзади, она вылетела с дороги и столкнулась с деревом. Но Джеймс тормозил и удар о дерево вышел несильным, к тому же он, по всей видимости, был пристегнут ремнем безопасности (всегда ведь пристегивался!) и не пострадал. Тогда Джеймс, отстегнув ремень, выбрался из пикапа, но в этот момент к нему подошел убийца и нанес моему отчиму смертельный удар по голове. Потом преступник усадил Джеймса за руль, измазал кровью стекло, будто бы мой отчим умер, разбив об него голову, и скрылся.

— Полиция очень хорошо работает, — заметил Марк, — можно надеяться, что вскоре преступник будет найден.

— Да, Марк, надеюсь так и будет, ведь в помощь Чарльзу Уингейту приехал инспектор с группой из полиции графства, тут были и дорожная полиция, и эксперты — это ведь второе убийство в Белдорфе за три дня.

— А если его поймают, — добавила я, — то станет известно, почему была убита Мэри Тэтчер, ведь эти два убийства связаны, я почти уверена в этом.

— Я тоже, — добавил Марк.

***

Ребекка Джонсон быстрым шагом, чуть запыхавшись, подошла к своему дому ровно в три часа, как мы и договаривались. Марк и я вышли ей навстречу из машины, где сидели в ожидании — мы приехали раньше назначенного времени. Я представила Ребекке своего спутника и мы все вместе вошли в ее коттедж.

— У меня есть всего несколько минут, мои дорогие, сегодня много работы и я должна побыстрее вернуться на почту, — объяснила миссис Джонсон, суетливо запихивая коробки с записями Мэри Тэтчер в пакеты, чтобы нам было удобнее их нести. После этого она, встав на цыпочки, достала с верхней полки шкафа какой-то старый фолиант в коричневом кожаном переплете с металлическими уголками и застежкой, и с золотым обрезом.

— Это очень ценная книга и Мэри в последнее время работала именно с ней. Представляешь, Энни, моей сестре удалось купить ее в соседней деревне на распродаже старых вещей. В той деревне очень долго продавалась одна запущенная усадьба, наконец, нашелся покупатель, который выгреб все старое имущество из дома, чердака и подвалов, а потом прямо во дворе устроил распродажу этого хлама.

Фолиант был грязным и запыленным, но Мэри с моей помощью привела его в порядок. Это рукописная книга и в ней изложены события, происходившие в наших краях в прошлом. Ее автором был какой-то местный приходской священник. Прошу тебя, Энни, обращайся

с книгой осторожно и верни мне ее, когда закончишь работу, — попросила Ребекка, протягивая увесистый том.

— О да, конечно, мэм, — ответила я, принимая книгу, а сама, тем временем, лихорадочно вспоминала свой первый кошмар, в котором мертвая Мэри Тэтчер, требуя разобраться в тайне ее убийства, хлопнула рукой по старой книге в кожаном переплете, странным образом похожей на фолиант, оказавшийся в моих руках. Что это — знак? Я почувствовала озноб в руках и ногах, и этот холод стремился разлиться по всему телу, подбираясь к сердцу, чтобы сковать его морозом суеверного ужаса.

Усилием воли я взяла себя в руки, стараясь перевести ход мыслей в рациональное русло. Ничего странного нет в том, что Мэри Тэтчер приснилась мне со старинной книгой — это было логично, так как всем в деревне известно про ее увлечение историей и старыми документами. По этой же причине вполне логичным было и то, что похожая книга, действительно, оказалась среди исторических материалов, собранных мисс Тэтчер, — таким вот образом, уже в который раз за эти сумасшедшие дни, мне доводилось призывать на помощь здравый смысл, чтобы не погрязнуть в первобытном, невежественном страхе.

Погрузив на заднее сидение материалы, Марк завел машину, а я села рядом с ним, не выпуская из рук старинную книгу. Любопытство переполняло меня и я, расцепив замочек, открыла фолиант. По салону автомобиля разнесся аромат, какой бывает в архивах со старыми книгами и рукописями. Я вдыхала этот необычный и тревожащий душу запах, пришедший ко мне из неизвестного, скрытого от меня времени. Марк с интересом поглядывал на книгу, отрывая на мгновение взгляд от дороги. Мы проехали деревню и двигались по живописной лесистой местности. Мои пальцы бережно переворачивали пожелтевшие листы, как вдруг между страницами что-то мелькнуло и упало мне на колени.

Это оказался переложенный с обеих сторон какой-то полупрозрачной и тонкой тканью, листок, размером чуть меньше листа обычной писчей бумаги. Марк очень заинтересовался, остановил машину на обочине дороги и мы склонились над листком.

Бумага, а это был именно лист старой бумаги, пожелтела на полях, кое-где, опять же на полях, виднелись коричневатые пятна и разводы. Края обтрепались и выглядели темнее. А вот изображение было в хорошем состоянии. Оно занимало почти весь лист, исключая по одному дюйму полей с каждого края. Наверное краски были очень качественные и сохранились как сами по себе, так и сберегли бумагу, которую покрывали.

Это был портрет красивого молодого мужчины, с очень знакомыми чертами благородного лица. Он был изображен на фоне замка, в рыцарских доспехах, но с непокрытой головой. Длинные и густые светлые волосы парика, собраны в пучок на затылке и слегка развеваются на ветру. Высокий, чистый лоб открыт. Неведомый прекрасный рыцарь на портрете изображен вполоборота, голова и взгляд обращены к смотрящему на портрет. Казалось, что он смотрит прямо на меня!

На меня же смотрело и другое, но совершенно идентичное лицо — Марк не сводил с меня встревоженного взгляда.

Рыцарь, изображенный на портрете из старинной рукописи был копией моего парня, если не брать во внимание прическу и доспехи! Онемев от изумления, я взирала на своего спутника.

— Ну вот и пришло время поговорить откровенно обо всем, да я, собственно, и так уже был готов к этому. Чему быть — того не миновать, — вздохнул Марк.

Он съехал с обочины, свернул на дорожку, ведущую вглубь леса, проехал ярдов сто, остановил машину и вышел из нее. Я вложила рисунок в книгу, а книгу спрятала под сидение и последовала за ним — мы углубились в тенистую дубраву. Где-то совсем рядом был слышен неутомимый дятел и звук его дроби, словно ксилофон, играющий на одной ноте, разносился по лесу.