Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)

Скотт Вальтер

всего ожидал увидеть, предстала его глазам и упала ему на

руки.

Удивление, радость, тревога охватили его разом, но не

лишили присутствия духа, какого требовал случай. Прежде

чем подчиниться призыву властей, хотя бы и самому на-

стойчивому, нужно было устроить Кэтрин Гловер в безо-

пасном месте и привести в сознание. Он понес свою милую

ношу, легкую как перышко, но более для него дорогую, чем

если бы вся она была из

червонного золота, в небольшую

комнату – бывшую спальню его матери. Комната эта лучше

всего подходила для больной, так как смотрела окнами в

сад и сюда не доносился шум переполоха.

– Эй, няня!. Няня Шулбред… Скорей сюда!. Тут дело

жизни и смерти… Нужна твоя помощь!

Старуха подошла, ковыляя:

– Если тебе опять понадобился кто-нибудь в свидетели,

чтоб вызволить тебя из неприятности. …

Ее тоже разбудил переполох, но каково же было ее

удивление, когда она увидела бережно и почтительно по-

ложенное на кровать ее покойной хозяйки и поддержи-

ваемое могучими руками ее питомца безжизненное, как ей

показалось, тело пертской красавицы!

– Кэтрин Гловер! – вскричала она. – Матерь святая!

Никак мертва!.

– Нет, нет, старая, – сказал ее питомец. – Сердце бьется,

дыхание не прервалось!. Подойди же, ты сможешь помочь

ей толковей, чем я. Принеси воды… настойку, что ли, ка-

кую знаешь, ты в этих делах искусница. Небо вручило мне

ее не для того, чтоб она умерла: она должна жить себе и

мне на радость!

С проворством, какого трудно было ждать от старухи,

няня Шулбред собрала все, что было нужно, чтобы при-

вести в чувство Кэтрин. Как многие женщины тех времен,

она даже умела лечить несложные раны, и свои знания ей

непрестанно приходилось применять на деле благодаря

воинственным наклонностям ее питомца.

– А теперь, Генри, сынок, – сказала она, – выпусти из

объятий мою пациентку – хоть ее и стоит крепко прижать к

груди! – и освободи свои руки: они понадобятся мне в

помощь. А вот ее ручку можешь и не отпускать, но только

бей легонько по ладони, чтобы пальцы разжались, а то

видишь – стиснулись в кулачок!

– Мне, мне бить по ее тонкой, красивой руке! – сказал

Генри. – Уж лучше попроси, чтобы я ударил молотом по

стеклянной чаше, чем стучать мне заскорузлыми пальцами

по ее нежной ручке!. Ничего, пальцы разожмутся, мы

найдем для этого способ получше.

И он припал губами к прелестной руке, легкое движе-

ние которой указывало, что сознание возвращается. По-

следовал

глубокий вздох, затем другой, и пертская краса-

вица, открыв глаза, остановила их на любимом, который

опустился на колени подле ее кровати, и снова откинулась

на подушки. Так как она не выдернула своей руки из руки

возлюбленного, мы снисходительно должны поверить, что

сознание вернулось к ней не вполне, и она не заметила, как

он, злоупотребляя создавшимся положением, поочередно

прижимает ее руку то к губам своим, то к груди. В то же

время мы должны признать, что на щеках ее проступил

румянец, а ее дыхание те две минуты, пока была она в по-

луобмороке, оставалось глубоким и ровным.

Стук в дверь стал громче, и Генри кликали по всем его

многообразным именам – Смит, Гоу, Хэл из Уинда, – как

язычники призывают свои божества под их различными

наименованиями.

Наконец,

подобно

католи-

кам-португальцам, когда те исчерпают все мольбы, взывая

к своим святым, толпа у входа перешла к яростной ругани:

– Стыд и срам, Генри! Бесчестный человек! Сейчас же

выходи, или тебя объявят нарушителем гражданской при-

сяги, изменником Славному Городу!

Средства няни Шулбред, как видно, возымели дейст-

вие, и Кэтрин начала приходить в себя: прямей обратив-

шись лицом к любимому, чем позволяло до сих пор ее

положение, и все еще не отнимая у него левой руки, она

опустила правую ему на плечо, как будто хотела его

удержать, и шептала:

– Не ходи, Генри… Останься со мной… Они тебя убь-

ют, эти кровожадные звери!

Свои призывные слова, подсказанные радостью, что

нашла любимого живым, когда ждала увидеть его мертвым

и окоченелым, она произнесла так тихо, что он их едва

разобрал. И все же они не позволили Генри Уинду встать с

колен и выйти на улицу, как упорно ни звала его разного-

лосая толпа за дверью.

– Стойте, ребята! – крикнул один горожанин посмелее

своим товарищам. – Надменный Смит просто решил над

нами подшутить! Что ж, ворвемся в дом и вытащим его за

уши!

– Ты сперва подумай, а потом лезь, – сказал более ос-

торожный из осаждавших. – Кто силком ворвется к Генри

Гоу, когда он заперся, войдет в его дом целым и невреди-

мым, а вернется такой, что костоправам будет над чем по-

трудиться… Но вот идет самый нужный нам человек: ему

мы и поручим потолковать со Смитом, пусть пристыдит