Первая мировая и Великая Отечественная. Суровая Правда войны
Шрифт:
В связи с этим напомним еще раз Гарееву и поклонникам «любимца солдат» Жукова, что победа измеряется не только тем, кто водрузил свой флаг над столицей врага, но и соотношением боевых успехов к числу потерь. Поэтому правы те, которые говорят, что непосредственный штурм окруженного и обреченного Берлина так, как он был исполнен, к майским праздникам, нужен был только для очередного возвеличивания Сталина и Жукова в духе советских традиций. А то, что «за Россию заплатили Россией», ни Гареева, ни упомянутых других поклонников бездарных методов ведения вооруженной борьбы, совершенно не интересует. Я же уверен, что представив читателям достаточно документов, подтверждающих (согласно гареевской «логике исторических событий») достоверность нашего графологического анализа «каллиграфических» особенностей полководческого почерка Г.К. Жукова, доступно и убедительно опроверг все гареевские нападки и измышления.
И последнее. О «почтении»
Гареев считает, что «должно быть какое-то почтение к выдающимся военачальникам как Г.К. Жуков, К.К. Рокоссовский...» и др.
Однако историк почему-то забыл, что для того, чтобы кого-то как у нас говорят, «зауважать», об этом человеке надо знать и хорошее и плохое (если оно есть). Только тогда можно проникнуться искренним чувством уважения (или симпатии), когда совокупность этих компонентов в своем единстве будет создавать очевидное положительное впечатление. Прежде чем более внимательно вглядеться в Жукова и оценить все его человеческие качества, должен заметить, что отношу себя к той значительной части ветеранов войны, военнослужащих и граждан страны, которая как полководческие так и общечеловеческие способности и достоинства Константина Константиновича Рокоссовского ставит выше, чем у Жукова. Вот к нему, Рокоссовскому, проникнут глубочайшим почтением. На вопрос «почему?», ответ однозначен — главным образом, за человеческое, уважительное (!) отношение к основному труженику войны — солдату. И если у Жукова (вспомнившего о «Советском солдате» только при написании эпиграфа к своим «Воспоминаниям») на личном вымпеле в течение всей войны было начертано — «любой ценой!» (иначе он, к сожалению, не умел, не получалось), то на штандарте Рокоссовского девиз был другой — «Больше огня — меньше потерь!». Вот и вся разница по военным делам.
Но вернемся к Жукову. Можно ли сказать, что народ (и я вместе с ним) если не всё, то хотя бы немного знает о Жукове? Нет, усилиями Гареева, его сподвижников, активистов жуковского фонда и др. информация о Георгии Константиновиче идет до неприличия однобокая. Не говоря о человеческих качествах, даже о военных его делах все преподносится, как правило, в искаженном виде, эдакий «золоченый позитив». Нарисовав некое подобие коринской иконы, спрятав поглубже его неудачи (в т. ч. проигранные битвы!), активно ломая руки тем, кто пытается эту информацию дать в более полном и объективном объеме, все эти «выдающиеся мастера» своего дела буквально насильно пытаются привить любовь к человеку (крупнейшему военачальнику), мало что правдивого о нем сказав.
Но уж раз Гарееву захотелось расширить диапазон критики его жуковских оценок (мы перед собой столь масштабную задачу никогда не ставили), то попытаюсь беспристрастно «образ» Жукова раскрыть чуть шире, добавив несколько дополнительных граней и переведя из сугубо плоского его толкования в более объемное:
• оценки Гареевым военного почерка Жукова (его «каллиграфию») разобраны подробно;
• разобраны склонность к чрезмерной (явно болезненной) жестокости;
• отметил, что в должности начальника Генштаба он продемонстрировал очевидную некомпетентность. Решительно не отстаивал судьбоносных решений в самый ответственный для страны момент, заботясь прежде всего о своей личной безопасности. Что, как не страх, побудило Жукова произнести не делающую ему чести фразу: «Кто захочет класть свою голову?» [182] . Не заботясь о последствиях с многомиллионными жертвами на границе, должным образом не отстоял своевременный ввод очевидных мероприятий (директива № 001 и др.) перед Сталиным (можно только с сожалением вспоминать, что находящегося в такой же должности Гудериана буквально силой оттаскивали от Гитлера — столь яростно и упорно он отстаивал свои взгляды и решения, в правильности которых был уверен).
182
Коммунист. 1988. № 14. С. 99.
К периоду деятельности Жукова в должности нач. Генштаба имею возможность добавить уникальный эпизод, свидетелем которого был я сам. Так сложилось, что мой отец до войны и в начале 50-х служил в Главной инспекции с генералом Е. Отец со смехом, по-доброму, рассказывал, что генерал Е. был знаменит тем, что в отличие от всех, неважно переносивших длительные перелеты на тогдашних Ли-2, уже при подъезде к аэродрому, только увидев в дали стоявшие
• Искренен ли был Жуков? Нет, таковым он не был. Это подтверждается его рассказами о Штерне (Халхин-Гол), выдуманной историей о том, что Гитлер якобы «был в ярости» из-за неспособности ГА «Север» взять штурмом Ленинград, оборону которого в то время возглавлял Жуков.
Если взять только маленький кусочек из «Воспоминаний» и рассмотреть его комментарии, относящиеся, например, к Ржевско-Вяземской операции, в части, касающейся 33-й армии, то он буквально все умышленно исказил, пытаясь выгородить себя и переложить на покойного Ефремова собственные грубейшие ошибки.
1. Жуков утверждал, что Ефремов сам организовал прорыв к Вязьме. Неверно. Обессиленную армию, полуживую после напряженных боев, без танков, лыжных батальонов, боеприпасов и питания загнал под Вязьму Жуков. Сам Ефремов такого сугубо авантюрного решения никогда бы не принял.
2. Неверно его утверждение, что Ефремов сам вызвался возглавить Западную (Ударную) группировку ЗЗА. Теперь известно, что Жуков буквально пинком вытолкнул командарма из штаба в Износках, где Ефремов начал проводить мероприятия по укреплению флангов коридора. Все это документально доказано («Ваша задача под Вязьмой!»).
3. Неверно утверждение Жукова о якобы оставленном одном батальоне у Захарово. В ВИА, вып. 3, на стр. 57 впервые приведена подробная схема задействованных частей на флангах коридора, напрочь опровергающая эту ложь (см. схему на с. 98).
Комментируя ситуацию, сложившуюся на северном и южном флангах коридора «Воскресенск-Захарово», и пытаясь оправдать свою очевидную ошибку, Жуков в беседе с генералом Павленко заявил: «Я не считал нужным (?! — B.C.) смотреть, что справа и слева» [183] . А зря. Если бы он все же сделал это несложное, но крайне необходимое в оперативном плане действие, то без труда заметил, что (применяя его выражение) над «свободной дыркой» 33-й армии в районе Темкино и Мосейково сгущались грозовые тучи.
183
Коммунист. 1988. № 14. С. 96.
Я уже отмечал, что командующий ГА «Центр» фон Клюге, который этой работы — смотреть что справа, что слева — не чурался, без труда углядел элементарный просчет командующего Западным фронтом и ударами с севера и юга 3.02.42 перекрыл жизненно необходимый для 33-й армии коридор. Отсечение Западной (ударной) группировки 33-й армии под Вязьмой от Восточной в р-не Износок имело для первой катастрофические последствия. Группа погибла в окружении вместе с командармом.
4. Не обеспечив (умысел очевиден) встречный удар Западной группировки ЗЗА и 43А, что привело к гибели всей этой группировки и командарма, Жуков опять попытался свалить все на мертвого Ефремова — тот якобы пошел не на юг, куда ему указывалось. Однако таких указаний никто никогда не слышал и в глаза не видел. Что же касается ко-мандарма-33, то войска он выводил на юго-восток в строгом соответствии с приказом Жукова № К-217 от 11.4.42.