Первая оборона Севастополя 1854–1855 гг. «Русская Троя»
Шрифт:
В это время Ткаченко и Копальский бросились к генералу и прикрыли его собой от осколков. Бомбу разорвало, и одного из молодцов сильно ушибло осколком камня.
Таких героев было много; называть их по именам значило бы переименовывать всех участников славной обороны. По необходимости личные подвиги каждого остаются в неизвестности по обилию самих подвигов, и потому-то не знаешь, кто больше герой!..
Раненые только и думали о том, как бы поскорее вернуться на свои места. Когда их спрашивали, чего желают они, все единогласно отвечали: «Батюшка царь не оставит нас, а мы желаем, если Господь поможет выздороветь, то поскорее явиться к
С наступлением сумерек неприятель ослабил свой огонь, зато усилил стрельбу из мортир.
Около одиннадцати часов ночи десять неприятельских паровых судов, подойдя ко входу на рейд, открыли огонь по береговым батареям Южной стороны и вдоль бухты. Наши прибрежные батареи отвечали им с увлечением, и перестрелка продолжалась до трех часов ночи по всей оборонительной линии. Бомбы, одна за другой, так и валились на Малхов курган и 2-й бастион, ракеты с зажигательным составом бороздили воздух и достигали Северной стороны. В некоторых местностях города они произвели пожары – их никто не тушил, потому что люди были нужны на другое, более важное дело, но огонь как-то не распространялся на соседние постройки и умирал сам собой.
Защитники с наступлением ночи прекратили огонь и, не обращая внимания на выстрелы неприятеля, исправляли повреждения в укреплениях с таким успехом, что около 2 часов ночи почти все работы были окончены, только на Малаховом кургане команды саперов и Севского полка продолжали работать до четырех часов утра. Они производили присыпку к валу для помещения на ней четырех полевых орудий, долженствовавших действовать картечью в случае штурма.
Прекращение огня наших батарей поселило в неприятеле уверенность, что происходившая накануне канонада произвела обвалы в наших насыпях и сделала их удободоступными. Полагая, что укрепления разрушены и рвы завалены, союзники решились на штурм Корабельной стороны.
Для атаки назначалось пять французских дивизий числом около 30 000 человек и пять английских от 15 000 до 20 000 человек. Французы должны были атаковать Малахов курган, 1-й и 2-й бастионы, а англичане приняли на себя штурм 3-го бастиона.
Около 2 часов ночи залегший в секрете Брянского полка подпоручик Хрущев донес, что в лежащем перед 1-м бастионом килен-балочном овраге, или Килен-балке, видны значительные неприятельские силы. По получении этого известия на бастионе ударили тревогу, принятую по всей левой половине оборонительной линии.
С первыми звуками тревоги все пришло в движение, все спешило на назначенные места.
В это время начальник войск на Корабельной слободе генерал-лейтенант Хрулев находился также на 1-м бастионе. Он ночевал в оборонительной казарме, в помещении начальника 5-го отделения капитана 1 ранга Перелешина 2-го. Услышав тревогу, Хрулев бросился на Малахов курган как на самый важный пункт обороны. Через несколько минут в окно влетела бомба и упала на ту самую железную кровать, на которой спал генерал. Казалось, сама судьба хранила его для будущих подвигов.
Был третий час ночи, когда неприятельские батареи вдруг смолкли… В Севастополе воцарилась на несколько мгновений совершенная тишина, прерванная частым ружейным и картечным огнем с 1-го и 2-го бастионов. В одно мгновение на Малаховом кургане загорелся – предвестник начавшегося штурма – белый огонь фальшфейера, «будто лампада схимника, молящегося о спасении души».
Из-за левого берега Килен-балки показалась густая цепь неприятельских стрелков, поддерживаемая
Осадные батареи неприятеля, видя замешательство своих и неудачу первого штурма, направили огонь против 1-го и 2-го бастионов. Подкрепленные резервами и поддержанные огнем своих батарей, французы вторично бросились в атаку, но опять не выдержали картечного и ружейного огня. Не дойдя до бастионов, они повернули назад и окончательно отступили в Килен-балку.
В это самое время на одной из неприятельских батарей поднялся целый сноп сигнальных ракет. Достигнув высоты, ракеты рассыпались разноцветными огоньками, как бриллиантовыми искрами. Это был сигнал к всеобщей атаке.
В Севастополе благовестили к заутрене…
Из неприятельских траншей вышла густая цепь стрелков, охватившая пространство на 4 версты и поддерживаемая сильными колоннами, она двинулась на штурм всей левой половины оборонительной линии, впереди цепи шли охотники с лестницами. Французы штурмовали 2-й бастион и Малахов курган с прилежащими к ним батареями, англичане атаковали 3-й бастион.
Завидя штурмующих, прикрытие батарей в один миг вскочило на валы укреплений и, выросши на нем грозной сплошной стеной, открыло самый частый огонь по наступавшим. Картечь, как горох, запрыгала по полю, по которому наступали французы и англичане. Малахов курган опоясался пламенной лентой, огненная река лилась по всей левой половине оборонительной линии, наш ружейный огонь усиливался ежеминутно, не прерываясь ни на мгновение.
На всем протяжении неприятельских траншей впереди Малахова кургана быстро двигалась густая черневшая лавина неприятельских колонн. Офицеры с саблями наголо шли впереди и указывали на наши батареи – цель их настоящего движения, а с батарей молча и без крика «Ура!» отважные бойцы Севастополя сыпали пули за пулями. Французы приближались… Наступала торжественная минута… Страшно было за Севастополь, страшно за его защитников. Все, кто только не принимал непосредственного участия в отражении штурма, с лихорадочным вниманием следили за сходившимися врагами. Старый и малый, больной и здоровый, военный и мирный торговец – все с нетерпением ожидали развязки.
– Помоги вам Господи! – слышали повсюду солдаты, спешившие на бастионы.
Сколько земных поклонов, сколько чистых молитв произнесено было в эти роковые минуты. Оставшиеся на судах матросы усыпали палубы и с замиранием сердца смотрели на двигавшиеся колонны неприятеля, многие из них крестились. Вот один из матросов бросился на колени перед образом Спасителя, стоявшим в походной церкви. Он горячо молился, читая вслух: «Достойно и праведно есть поклонятися Отцу и Сыну и Святому Духу». Все проходившие следовали примеру чистого сына отчизны, и долго потом свидетели пламенной молитвы не могли забыть ни ощущений, испытанных во время штурма, ни впечатления, произведенного на них матросом, горячо молившимся за все и за всех…