Перворожденный
Шрифт:
— Кой черт тебе бал?
Что с ней стало? Выражается как базарная девка.
— Заговор. Мне нужно было собрать всех организаторов заговора, чтобы взять их с поличным.
Катрина заскрипела зубами. Нэйт говорил загадками, заставляя ее спрашивать снова и снова.
— И кто же эти организаторы?
— Эрика, Тод Колшер, лорд Робердон, отец Лауры. — Катрина пораженно моргнула. — Вот видишь. — Она не смотрела в его сторону и не знала, следил ли он за переменой в ее лице или же почувствовал удивление с помощью своего дара. — Теперь ты понимаешь, почему я не мог просто прийти к
Сердце забилось быстрее. Это все меняло. Это все объясняло.
— Он бы не поверил, — прошептала Катрина. — Даже тебе…
— Вот именно, — согласился Нэйтан. — Эрик очень дорожит семьей и дружбой. Я его друг, но ведь и Тод тоже. Более того, Колшер — его друг едва ли не с младенчества. А Эрика… Эрика — сестра, все, что осталось от его семьи. Поэтому мне требовались неопровержимые доказательства, а их у меня не было. Заговорщики весьма осторожны.
— Но письма, встречи, арестованные аристократы. — Катрина все еще не понимала. — Зачем все это?
— Разве это не очевидно?
— Очевидно, что ты выбрал не ту помощницу, — огрызнулась она. — Надо было сходить на рынок и выбрать кого-нибудь поумнее.
— При чем тут рынок?
— Прости, никогда не покупала лошадь, не знаю, где их берут…
Ее гневную тираду прервал смех. Катрина осеклась и возмущенно уставилась на бывшего узника.
— Раз уж мы о лошадях, — простонал он сквозь смех, — то придержи коней.
Катрина насупилась. Однако, покопавшись в себе, поняла, что обида отступила.
Вот почему Нэйт вынуждал ее задавать вопросы — пытался ее разговорить.
— Мне нужно было убрать всех, кто мог поддержать выступление против Эрика. Хотя бы на время, — отсмеявшись, все же снизошел он до объяснений. — Всех недовольных, обиженных и так далее. Я считал их и точно знал, кто может быть опасен. Но, опять же, не мог прийти к Эрику и потребовать их арестовать, основываясь лишь на своем даре. Это ведь уважаемые члены общества, а не кучка бесправных крестьян, — в его голосе послышалась горечь. — Поэтому я дал суду доказательства и свидетеля. Обошел всех, писал, беседовал, предлагал помочь устранить короля и поддержать нового. Встретился со всеми теми, кто мог представлять опасность и выбрал одного верного, который и должен был сдать остальных. Так и произошло.
Катрина хмыкнула. В ее понимании, только мозг с больной фантазией мог додуматься до подобного.
— И в чем же состоял изначальный план? — поинтересовалась она. — Верный сдает ненадежных, их арестовывают, убирая со сцены, пока ты не доберешься до организаторов, а король? Какой реакции ты ждал от него?
— Ожидал, что поверит мне на слово и даст время все решить.
— А он тебе не поверил, и ты обиделся, — теперь засмеялась Катрина.
Это все нервы, проклятые нервы, но она смеялась и не могла остановиться. Походы в подземелье, завтраки с королем, разрывающимся между чувством вины перед другом и чувством долга перед страной — все это было только потому, что господин Придворный маг обиделся!
— Вроде того, — мрачно признал Нэйт, когда она наконец успокоилась.
— Господи, это безумие, — Катрина потерла лицо ладонями, не веря,
— Когда твоя родная сестра и близкий друг хотят тебя убить — это не безумие, это катастрофа, — заметил Нэйтан. — Будущий тесть — черт с ним.
Катрина все еще не могла поверить.
— Но зачем это Эрике? Тоду?
— Знаешь, — Нэйт доверительно понизил голос, — вот сколько знаю Эрику, никак не могу понять, как мыслит эта женщина. Хоть читай ее, хоть нет. Корона ей не нужна, но она всю жизнь чувствует себя обделенной. Ей кажется, что брат ее не любит, не ценит, что она заслуживает большего. К тому же с моей легкой руки он выдал ее за старика, и этого Эрика ему ни за что не простит.
— Но убить…
— Она считает это достаточной платой за ее загубленную юность.
Катрина поежилась. Все это звучало очень страшно.
— Эрика может стать королевой?
— Теоретически. Фактически она родилась раньше Эрика, она — первый инистер. Ее не рассматривали как претендентку на трон, потому что она женщина. В то же время нет ни одного писаного закона, в котором бы говорилось, что трон передается только по мужской линии, так всего лишь исторически сложилось. — Катрина согласно кивнула, это она уже выяснила в библиотеке сама. — При должной поддержке у Эрики все шансы взойти на трон.
— И этой поддержкой стал бы… — Нет, уж точно не Тодэус Колшер. — Лорд Робердон?
— Верно. Робердону было выгодно выдать дочь замуж за короля, но еще приятнее самому стать королем. А Эрике не привыкать выходить за старика. Думаешь, она спрашивает обо мне, потому что все еще мной увлечена? Как бы не так. Эрика боится, что я помешаю их планам.
— Подожди, — попросила Катрина, сама не заметила, как коснулась его предплечья, а когда поняла, быстро отдернула руку. — С Эрикой понятно, с Робердоном понятно, а Тод? Эрик ведь чуть не погиб ради него. В конце концов, три претендента на трон умерли именно благодаря тому, что Эрик Финистер искал справедливости, пытаясь спасти Тода.
— Он в это не верит.
Катрина уставилась на Нэйта, пытаясь понять, не шутит ли он. Нэйтан не шутил.
— Как это — не верит?
— Тод считает, что если принц Верноэль убил Анжелику, а затем своего отца, а также Патриэля Финистера, то он точно бы занял трон, а не глупо погиб. Значит, во всех этих смертях виновен тот, кто в конце концов и тал королем — очищал себе путь к короне.
Катрина ахнула.
— Он думает, что Эрик убил своих родителей, принца, короля, а заодно и Анжелику Найлеро?
— Да.
Но как тогда Тод столько лет пробыл рядом с королем, и Нэйт не предостерег друга? Мало того, Колшера сделали главой Инквизиции и наделили властью.
— Но изначально он так не считал, — поняла Катрина.
Нэйтан поморщился.
— Робердон бывает весьма убедителен.
— Но если объяснить Тоду, как было на самом деле…
— Да-а-а? — протянул Нэйт издевательски. — И кто же ему объяснит? Эрик, которого он винит во всем? Или, может быть, я, его цепной пес, который скажет все, что угодно, лишь бы его выгородить? Что бы я ни сказал, или ни показал, Тод мне не поверит и решит, что это какой-то трюк.