Первозимок
Шрифт:
Теперь Севка стоял перед командиром отряда и, слегка опустив голову, будто прислушиваясь, выжидающе смотрел на Демьянова.
– Что не весел, партизан?..
– Захар своими цыгановатыми глазами словно прощупывал подростка.
– Задания не испугался?
Севка мельком оглядел присутствующих. Бледнолицый и молчаливый, он выглядел немножко болезненным. Но ни на переходах, ни под огнем жалоб от него, как и от других артековцев, живущих в партизанском отряде, не слышали.
– Я никакого задания еще не получал...
– Получишь. И опасное, - перебил
– Не побоишься?
– Постараюсь выполнить. А буду бояться или нет - ведь это не важно?
Демьянову ответ понравился.
– Откуда ты знаешь Переверткино?
– Дед у меня здесь живет. Бывал несколько раз...
– Кто он - дед-то?
– Просто дед. Долгополов Алексей Ефремович...
– Ладно...
– кивнул Захар.
– Тогда слушай, что от тебя потребуется...
Отправлять его решили не в ночь, как уходили разведчики до него, а ранним утром, снабдив кое-какими рыболовными принадлежностями, - будто идет с ночевки у озера... Для этого Севке предстояло сделать крюк в несколько километров по лесу, в обход поселка, чтобы заявиться в нем со стороны озера Длинного. Не было свежей рыбешки для лучшей маскировки, но и клева в эту пору почти не было...
– Возвращаться тебе предстоит в лесничество. Знаешь, где оно?..
– Севка кивнул.
– Там тебя будут ждать. Выйдешь из поселка опять к озеру, а там - бог дай ноги!..
Три партизана проводили Севку до Длинного, переночевали там вместе с ним. Севка умудрился даже поймать двух линьков и с первыми лучами солнца направился в поселок.
Партизаны видели, как мальчонка поднимался по росной траве к огородам, что располагались в полукилометре от поселка... Видели, как он перекинул через жердяной забор удочки... Нагнулся и сам пролез между слегами изгороди на огород... Затем подобрал удочки и, не оглядываясь, зашагал в сторону садов...
После того как он скрылся из виду, партизаны еще несколько часов выжидали на всякий случай. А когда солнце поднялось в зенит, один из них направился к новому месту расположения отряда, а двое других - в район лесничества, ждать Севку...
Но ждали напрасно. Севка также бесследно пропал, как двое разведчиков до него.
Миновали сутки... Потом еще одни. Будто колдовство тяготело над Переверткино. И хотя в штабе отряда в колдовство не верили - тревога наросла до предела.
На третьи сутки в большую командирскую землянку буквально ворвался возбужденный Павел Микрюков, временно заменивший Мишакова, контузия которого с каждым часом давала себя знать все больше: усилились головные боли, повысилась температура.
Микрюков умел проводить политбеседы, редактировать листовки, воззвания, был всегда исполнительным, оставаясь скромным, незаметным. И на этом основании Василий Данилович, чувствуя, что ему в таком состоянии трудно справляться с делами, временно передал Микрюкову свои обязанности. И кажется, впервые ошибся...
– Разрешите, командир?
Захар Демьянов поднялся со своего хвойного ложа и, предчувствуя неприятный разговор,
– Политическая незрелость порой превращается в предательство, - взволнованно и категорично проговорил Павел Микрюков. Чувствовалось, фраза явно заготовлена и, пожалуй, выстрадана.
– Не понял, - коротко ответил Демьянов, поправив ремень и застегивая воротник полинявшей гимнастерки.
– Это близорукость! Ведь исчезновение наших двух разведчиков тоже может быть не случайным. Я при первой же возможности вынужден доложить об этом Центру...
– А вы не можете говорить прямее, конкретнее?!
– вдруг резко прервал Захар.
– В чем дело, временно исполняющий обязанности замполита?
– А в том, что этот шпингалет Долгополов обвел вокруг пальца весь наш штаб!
– высказался Микрюков, пропуская мимо ушей явно подчеркнутое «временно исполняющий обязанности».
– Но не вас?..
– уточнил Захар Демьянов, и взгляд его черных глаз сделался тяжелым, будто окаменевшим.
– И в чем же он нас обвел?..
– В том, что он внук преступника!
– как бомбу бросил Микрюков.
– Дед его в свое время был председателем здешнего колхоза, потом натворил каких-то делишек, был судим и выселялся на три года!
«Каждый человек хорош на своем месте...
– подумал Демьянов, глядя на своего разгоряченного посетителя.
– Этому в общем-то неплохому партизану сейчас, кажется, доверили не его дело... Замполиту нужны крепкие нервы, основательная рассудительность, мудрость...» Командир шумно вздохнул и, подойдя к выходу, крикнул часовому наверху, чтобы разыскали Мишакова.
В ожидании Василия Даниловича он мрачно прохаживался: два шага в одном направлении, два в другом - и не глядел при этом на Микркжова, который, сомкнув губы, не сводил с него пристального взгляда.
– Что случилось, командир?
– глянув сначала на Микрюкова, потом на Захара, спросил появившийся на пороге землянки Мишаков и удержал руку, которая невольно тянулась к повязке.
– Вызывали?
– Вызывал. Вызывал сообщить...
– Демьянов сделал паузу в поисках нужного слова.
– Есть мнение - и вас, и меня, и начштаба надо в трибунал отдавать! Потому что либо мы совершили ошибку, либо сознательно отправили в Переверткино Долгополова, внука государственного преступника!
Василий Данилович молча уставился на Микрюкова.
– Да, я считаю это огромной ошибкой, на грани предательства, - подтвердил тот.
– Это вы хватили, как говорят, слишком. «Государственный преступник!..» - заметил Мишаков.
– То, что случилось с дедом Долгополова, - дело почти десятилетней давности... В колхозе, скорее, по недосмотру кладовщика подмокла и сопрела часть семенного зерна, с виновником многое не ясно, потому суд и не нашел нужным применить какие-нибудь суровые меры. Председателя, по существу, сняли - только и всего. Это участник гражданской. А в четырнадцатом он воевал на фронте, рядовым, имел «Георгия», прошел через плен...