Пещера Рыжего монаха
Шрифт:
Незнакомец перешел дорогу и направился вдоль стены. Он быстро прошмыгнул мимо ворот и, пройдя еще несколько шагов, перебросил через стену лопату. Перебраться следом за ней незнакомцу стоило превеликих усилий.
Теперь Федя действовал осторожнее: еще с минуту прислушивался и озирался по сторонам и наконец, осмелев, быстро пересек расстояние, отделявшее его от дерева.
Припав к стволу, Федя огляделся. Вокруг было тихо и безлюдно, только где-то рядом пискнула и завозилась разбуженная птица. Пожалуй, его никто не видел. Он полез на дерево и, найдя среди ветвей удобную развилку, устроился на ней. Для засады место оказалось идеальным: отсюда были видны не
Погода стояла на редкость теплая. От влажной земли поднимались запахи прелых листьев. Да и вообще зимы, к которой привык Федя, здесь не было. Лишь однажды ночью, выйдя из дому, Федя увидел, как бесшумно, крупными хлопьями падает снег. Федя обрадовался ему как старому знакомому. Но наутро, когда все проснулись, о снеге и помину не было.
Монастырская площадь — главный объект наблюдения, была безлюдна. Несколько тусклых фонарей слабо освещали ее.
Теперь оставалось ждать. Феде доводилось слышать, что все воровские дела творятся под утро. Значит, еще долго ему здесь сидеть. Он стал думать о человеке с лопатой. Что он делал ночью на кладбище и зачем понадобилось ему тайком проникать в монастырь? Уж не занимался ли кто-нибудь из братии раскапыванием могил? О подобных случаях Феде приходилось слышать, но какой смысл грабить бедные монашеские могилы? Так и не найдя ответа на этот вопрос, он начал думать о сокровищах. Где же все-таки монахи собираются их спрятать? А что, если у них есть на примете пещера, которая, подобно пещере Аладдина, тянется на несколько километров в глубь горы? О том, что такие существуют на Кавказе, он где-то читал.
Вдруг ему пришло на ум, что не мешало бы в таком важном деле обратиться к помощи Тагуа. С таким человеком никакие трудности не страшны: и следопыт и оружие имеет.
И все же Федя не вспомнил бы о нем, если бы не одно обстоятельство. С недавних пор у него с охотником сложились особые отношения.
Однажды, возвращаясь домой, Федя увидел его неподалеку от калитки Тинат. Тагуа сидел на камне, привалившись спиной к забору, рядом на земле лежал большой сверток.
Тагуа поздоровался с ним как со старым знакомым.
— Садись, дадраа, — сказал он и подвинулся на камне, освобождая место.
Федя охотно сел рядом, но тут же смекнул, что надо пригласить охотника в дом: и законы гостеприимства этого требуют, и отец пусть знает, с какими бывалыми людьми его сын дружбу водит. Поэтому он горячо предложил:
— Зайдемте к нам, дядя Тагуа! Скоро папа придет, я вас познакомлю. Книжки свои покажу.
— Твой отец человек ученый, о чем ему с простым охотником толковать?
— Да он будет вам очень рад, я ему про вас рассказывал! А с хозяйкой вы, наверное, знакомы.
Тагуа помотал головой:
— Опять не то говоришь, дад. Она человек тоже культурный, в школе училась, и муж ее настоящим джигитом был. О чем ей говорить с человеком, если он только и знает, что в духане сидеть да по горам бродить. — Подавленный вздох вырвался у охотника. — Нет, так не делается: не клади, говорят, свою ложку туда, где нет твоей миски. — Он хотел еще что-то сказать, но замолчал. — Лучше так, — наконец решившись, произнес он, глядя в сторону, — поговори с Тинат, скажи, что со мной познакомился, что в гости меня звал, послушай, что она скажет.
— Ладно, — все больше недоумевая, ответил Федя.
— И еще вот что скажи ей, — снова заговорил Тагуа, — он твоему мужу другом был, пусть возьмет
«Господи! — внезапно догадавшись, подумал Федя. — Выходит, он специально меня ждал!»
— Конечно, отдам! — воскликнул он. — Пойду и отдам!
Тагуа поспешно поднялся:
— Нет, сейчас не надо, потом отдай.
От сознания собственной неловкости он еще больше смешался и быстро зашагал по улочке вниз. А Федя взял сверток и пошел к дому. Ну и дела! То-то охотник расспрашивал о хозяйке в тот вечер у костра. Неужели этот мужественный человек испытывает к Тинат те же чувства, что и он к Асиде? А он-то думал, что это удел молодости. (Возраст охотника — сорок лет — казался ему преклонным.) Что же предназначено в подарок?
В свертке была выделанная медвежья шкура, сверху лежала лапа, кончавшаяся пятью настоящими когтями.
Феде захотелось пошутить: встать на четвереньки, надеть шкуру и прикинуться медведем. Но, как ни заманчива была эта мысль, от нее пришлось отказаться: неизвестно, способно ли сердце хозяйки выдержать подобное испытание.
…Федя не заметил, как сознание его затуманилось. Он вздрогнул и открыл глаза. Заснуть — этого не хватало, еще с дерева упадешь! Федя распрямился и попытался стряхнуть с себя сонливость. Не тут-то было! Голова то и дело клонилась на грудь. Он попытался сосредоточиться мыслями на сокровищах — прежде это была неиссякаемая тема для размышлений. Но сейчас глаза закрывались сами собой. Он так и не заметил, как заснул.
К счастью, сон был недолгим. Он проснулся и с досады чуть не обругал себя вслух. Неужели он проспал выход каравана? Но вокруг по-прежнему было спокойно. Федя пошевелился, и сразу будто тысячи иголок вонзились в одеревеневшее тело.
С моря наползал легкий туман; свет фонарей на монастырской площади потускнел и почти не достигал земли. Усилились ночные звуки: шакалий вой приблизился к монастырю, скоро одинокий осмелевший шакал взвыл совсем близко от дерева. Федя впервые слышал, как начинается этот дикий концерт. Первыми завывают старые шакалы басистым протяжным воем, им вторят разноголосые, писклявые шакалята.
«Интересно, — подумал Федя, — можно ли приручить шакаленка? Дудки! Попробуй-ка принеси его в город — собаки вмиг разорвут. Волк, шакал — нет у собак кровнее врага».
В кустах и ветвях слышались шорохи; под деревом какой-то зверек протопал на мягких лапках. Федя вертел головой и таращил глаза, пытаясь разглядеть в темноте ночных обитателей. Внезапно, оборвав все эти звуки, ударил монастырский колокол. Спустя несколько минут из келий потянулись монахи. Каждый нес перед собой свечу. Редкие унылые удары колокола, силуэты иноков в черных одеждах, огоньки свечей — все было непривычным, таинственным и даже страшным. Монахи скрылись в одной из угловых церквей, и скоро оттуда донеслись звуки хора. Спустя полчаса иноки проследовали обратно.
Переменив позу, Федя посмотрел в сторону кладбища и едва не свалился с дерева: на могильном холмике стояла светлая фигура, одетая словно в сотканный из окружающего тумана светящийся голубоватый балахон.
Федя вздрогнул, увидев, как и над другой могилой вырастает такой же призрак. Свет возник и над третьей могилой, но его контуры трепетали в полуметре над землей, словно тяжесть земли не давала оторваться призраку от могилы.
Впервые Федя вошел в соприкосновение с таинственными и неведомыми силами, и хотя сознание подсказывало, что это явление объяснимо, его обуял настоящий ужас. Но тут повеял легкий ветерок, фигуры заколебались и постепенно растворились в тумане.