Песенные палочки
Шрифт:
Она вспомнила, как тот постоянно тер друг о друга ладони, будто в руках у него чего-то не хватало, словно он потерял что-то ценное. Но куда же подевалась его палочка?
– А если палочка вдруг потеряется? – спросила Фан Ло. – Неужели нельзя вырезать новую?
Старик, помолчав, ответил:
– Всё не так просто.
Тут на лестнице зашелестели шаги, и в комнатку вошла сестрица Семечко, как всегда, в фартучке. Старик к этому времени уже запер палочки обратно в ящичек, который продолжал держать в руках. Сестрица Семечко удивленно посмотрела сначала на ящичек, потом на старика.
– Ты зачем сюда поднялась? – спросил он у жены. – Иди-ка по своим делам.
Сестрица
– И долго еще ты будешь их прятать?
– Не твое дело! – огрызнулся старик.
Назревала ссора, и Фан Ло было уже совсем неудобно там оставаться, поэтому она просто попрощалась с ними и направилась к выходу. Старик и сестрица Семечко проводили ее одними глазами, молча.
4
Первое, что поразило Фан Ло, – это бирюзовые воды Лунчуаньхэ. Вместе с другими пассажирами она сидела в деревянной лодке, изящной, как девичья талия; ее изумляло, насколько глубокой и яркой была вода, бесшумно и мягко, как шелк, скользившая вдоль борта. Казалось, будь сейчас у нее в руках ножницы, эту бирюзовую ткань можно было бы разрезать. Горы тоже были изумрудно-зелеными, и всё вдали насквозь пропиталось зеленоватыми оттенками. Хотелось взять эту зелень прямо в руки и хорошенько отжать, чтобы она густым соком стекала по склонам.
Настроение у Фан Ло с каждой минутой становилось всё лучше. Оно испортилось вчера ночью, когда она вернулась из чайной, – ей снова позвонил Ян Цзиньгэ и начал докучать разговорами о своей новой подруге: мол, ей нравятся дорогие бренды, с самого утра она потащила его в торговый центр «Яньша», прямиком в бутик Louis Vuitton, купила себе платье и сапоги, потратила на них сумму, равную его месячному заработку с учетом дополнительного дохода… Фан Ло не выдержала:
– Мне-то ты дай бог чтобы шоколадку купил – и то говорил, что это слаще всего на свете. А теперь тебя учат сорить деньгами, просто замечательно!
И добавила:
– Ты мне всё это рассказываешь, чтобы я лопнула от злости или от зависти?
– Фан Ло, – сказал Ян Цзиньгэ, – ты ведь мне не чужая, мы же настоящая семья и до сих пор любим друг друга…
Но она заставила его замолчать и объявила:
– Вообще-то я собираю вещи. Завтра уезжаю.
Ян Цзиньгэ решил, что она возвращается в Пекин, и хотел узнать у нее номер рейса, чтобы встретить в аэропорту.
– Что? – удивилась Фан Ло. – Да я еду в Лунчуаньхэ.
Ян Цзиньгэ стал выведывать, что за Лунчуаньхэ и зачем ей туда ехать.
– Тебе-то что? – спросила Фан Ло, но сразу добавила: – Еду навестить одного исполнителя народных песен.
– Певца? – удивился Ян Цзиньгэ. – А сколько ему лет?
– Зачем тебе знать его возраст? – поинтересовалась Фан Ло и, не сдержавшись, тут же сказала: – Представь себе, настоящего певца так же сложно отыскать, как драгоценные камни в горах. У этого исполнителя очень необычный голос, просто уникальный! Если бы ты услышал, как он поет, ты бы меня понял…
Она выпалила это на одном дыхании, после чего в трубке повисло молчание. Фан Ло подумала, что связь прервалась, два раза окликнула Ян Цзиньгэ и только потом услышала его голос:
– Надо же, как ты взволнована!
– Не ехидничай, – ответила Фан Ло.
– Необычно, необычно, – продолжал Ян Цзиньгэ. – Ты разве продюсер или руководитель, чтобы так увлекаться каким-то певцом? Ты ведущая, зачем тебе певец?
Он стрелял словами, как из пулемета, и Фан Ло воскликнула:
– Ян Цзиньгэ, ты с ума сошел?
– Фан Ло, – отвечал он, – да что у тебя там за секреты? Совсем
Она потом полночи не могла заснуть – злилась на него. Ей даже хотелось снова ему позвонить и попросить больше не давать ей никаких указаний и не вмешиваться в ее дела.
Но теперь, на лоне природы, среди удивительных пейзажей, все эти никчемные, бесплодные разговоры потеряли остроту и отошли на второй план. От своих попутчиков Фан Ло узнала, что на скалах по берегам реки есть немало так называемых висячих гробов [17] и древних навесных дорог, вдоль которых растут мандариновые деревья. Чжан Цзай, поэт эпохи Западной Цзинь [18] , писал:
В ущелье в великом обилье гранаты растут.Бела их кора, а соки – как чистый поток.В Цзяннани [19] – тростник, Чжанъе же хурмою богат,В Саньба – мандарины, в Гуачжоу – яблони цвет.И равных плодам тем и древам в местах иных нет.17
Висячие гробы – древние погребальные сооружения в виде длинных ящиков, вырезавшихся из цельных кусков дерева и размещавшихся высоко в скалах на уступах или в пещерах. Такой способ погребения позволял избежать осквернения праха умершего и обеспечить сохранность захоронения.
18
Западная Цзинь (265–316) – один из периодов правления династии Цзинь.
19
Топонимы в этом стихотворении представляют различные исторические области Китая и не являются названиями современных административных единиц.
Мандарины Саньба – это и есть цитрусы Трех ущелий. Фан Ло приехала в такой сезон, когда плоды еще не созрели, лишь густая зелень деревьев со всех сторон покрывала горные склоны. Но Фан Ло подумала, что местный пейзаж и без плодов весьма живописен.
Они почти добрались до поселка Лунчуаньхэ. На тропинке, шедшей вдоль берега реки, показался мужчина. Он следовал за лодкой. Фан Ло сначала не обратила на него внимания, но вдруг сердце ее дрогнуло. Широкоплечий путник, одетый в темно-синюю холщовую рубаху, время от времени поглядывал на Фан Ло. Неужели это Ша Лу? Девушка присмотрелась: действительно, это был он. В порыве радости и удивления Фан Ло вскочила и замахала рукой в сторону берега, громко крича:
– Ша Лу!
Другие пассажиры лодки посмотрели на нее. Район Трех ущелий был туристической достопримечательностью, путешественники приезжали сюда из разных мест, и такой обмен приветствиями был обычным делом. Глядя на Фан Ло, ее попутчики тоже громко закричали:
– Ша Лу!
Мужчина на берегу услышал их и помахал в ответ рукой. Веселые туристы дружно запели, и песня «Сестрица в лодочке плывет, братец по берегу идет» звонко полилась над рекой.
Когда они причалили, Ша Лу ждал на берегу. Вид у него был немного растерянный. Он крикнул поверх людских голов: