Песнь о наместнике Лита. Тревожное время
Шрифт:
– Конечно, - пробормотал Альберто, - поэтому Повелителей и Людей Чести четвертый век колотят. Из-за их паршивых недомолвок.
– Стоп, - Ричард даже подскочил от изумления.
– Почему Повелители, по-твоему, не входят в число Людей Чести?
– Потому что все мы, тут собравшиеся, если посудить, Люди Чести, но не все Повелители. Видишь ли, к старой знати приравнивает себя сейчас любой желающий, включая графа Штанцлера и твоих родичей Лараков.
– Лараки - марагонцы, это я знаю, а кансилльер...
– Дрикс, получивший от Алисы звание графа, разрешение въезда в Талиг и добро на интриги после ее смерти, - пожал
– Один из моих родственников знает это, так как вынужден пересекаться со Штанцлером по долгу службы. Благо не часто.
– А кто этот родственник?
– медленно уточнил Дикон.
– Рокэ Алва, - ответ прозвучал коротко и резковато.
– Первый маршал Талига. Проклятье, - голос стал тоскливым, - темень-то какая!
– Это не Зимний Излом, - вздохнул Паоло, - Свин нам свечи и ужин со своего стола не передаст. Скоро вот совсем стемнеет...
И произойдет что-то плохое. Ричард не догадывался и не строил разнообразных предположений, а просто знал об этом, кусая губы и глядя по сторонам. Со всех сторон на него смотрел стремительно густеющий мрак, а за ним таились суровые камни, молчаливые для всех и говорящие для Повелителя. Нестройный хор монотонных голосов рассказывал юноше о том, что скоро в этих стенах прольется кровь, потому что Излом всегда хочет жертв, и если Повелитель желает, чтобы жертвы жили после смерти, то просто обязан оставаться начеку.
А потом начался виток новых событий, ждать которых становилось уже невозможно. Хотелось действовать, добиваться и побеждать, а не сидеть на камнях, страдая и думая о деяниях Изначальной Твари.
– Риииичччччааааард! Рииииччччааааард... Оооок-деллллл... Ты, чтооо, уууумерррр чччччто линии...
А вот и Тварь - шипит, чтоб ее, а пустое пространство и далекое расстояние искажает звук, отчего кажется, будто говорит мужчина.
– Пока нет, - мрачно пошутил Ричард, за что получил увесистый тычок от Паоло.
– Где ты?
– задался вопросом последний.
– В каааамиииине. Тоооо есссссть не сссссовсем, а наааавер-хууууу... Какккк выыыы тамммм?
Паоло едва заметно вздрогнул, но такое поведение понятно, потому что он тоже понял, кто есть Суза-Муза...
– Кто ты есть?
– а вот Норберт с перепугу не понял.
– Сузззззза-Муууузззза. Только я ничего Ричарду не подбрасывал...
Ага, как же. Можно подумать, Ричард его разоружил и принес трофеи в свою комнату, чтобы приклеить рыбьим клеем к стене и гордиться!
– Сейчас я явлю Арамоне доказательство того, что я на свободе, а потом объявлю о своей безвременной кончине, - Тварь решила разговаривать нормально, но легче от этого никому не стало.
Вот и все. Значит, Валентину не жить!
– Скажи, кто ты?
– попросил Паоло.
– Интересно же!
– Скоооооро узнааааешшшь, - прошелестела Тварь в ответ.
– А остальные узнают в Фабианов день.
Дальнейший коротенький разговор не имел особого смысла, за исключением того, что Валентин, управляемый Тварью, спустил через каминную трубу мешок с едой и вином. Как он сказал - с Арамонова стола, но мог ведь украсть и из кладовых, кто его знает... Померзнув немного в чистом огромном камине, не горевшим уже лет сто, Ричард подхватил мешок, согнулся под его тяжестью и кое-как вернулся к товарищам.
– Прощайте, безвинные узники. Полночь на носу, а у меня дел невпроворот.
Последние слова показались Ричарду
– Вот видишь, - назидательно и добродушно сказал Иоганн, - а ты говорил, что он опасен. Вон сколько всего принес.
– Тебе бы лишь поесть, - пробормотал Паоло, похоже, разделяющий взгляды и опасения Ричарда относительно создавшейся ситуации, но упорно о них молчавший.
– Главное, чтобы гвардеец ничего не услышал.
Гвардеец, судя по всему, оставался глух и нем к голосам в галерее, а может и вовсе заснул, прислонившись спиной к железной двери и тем самым надеясь не дать унарам сбежать. В любом случае он не заглядывал внутрь, проверяя, все ли здесь хорошо, и на доставленный ужин, состоявший из ветчины, сыры, хлеба, и двух пирогов. Все - чудесного качества и потрясающей свежести, а пироги, похоже, действительно пекли специально для Арамоны. Такого изобилия Ричард не едал уже давно. Кроме еды в мешке лежал туповатый ножик для нарезки, и это явно было неспроста.
– Я открою, - взволнованный Паоло странно посмотрел на Ричарда и оттолкнул его протянутую к огромной блестящей бутыли руку.
– А вы режьте еду, да поскорее. Наши близнецы умирают с голода.
– Та-та, - подтвердил Иоганн несчастным голосом, потому что слишком часто в последнее время унаров оставляли без ужина.
Раздавшийся внезапно надтреснутый колокольный звон напомнил Ричарду о том, кто он есть, и о том, что находится тут отнюдь не для того, чтобы набивать живот и веселиться с товарищами. Зажженная свеча погасла, и это совсем не к добру. Звон продолжался, потом к нему присоединилось ровное гудение металла, и вот в дальнем конце галереи показались зеленоватые огоньки. Как их много! Приглядевшись, юноша рассмотрел, что по каменному залу не просто плывут зеленые свечки, а их несут призраки - сперва аббат в сером одеянии, затем монахи в одинаковых сероватых балахонах парами. Унары съежились возле камина, стараясь укрыться возле него, а Ричард Окделл наоборот высунулся наружу.
Откуда-то он знал, что ему делать, и поэтому молча, с затаенным дыханием и бешеным сердцебиением ожидал неизбежного, страшного, грядущего. В памяти не осталось даже старых унарских страшилок, которые однажды задорный Паоло рассказывал Альберто, зато сохранились мысли о ближайших целях.
После монахов пошли воины - вот, где надо следить тщательнее и не пропустить нужного ему призрака. Юноши, мужчины и старики размеренно и четко шагали по двое, держа в руках те же самые свечи, но одежды теперь на них были разными, значит это души людей, окончивших Лаик. С одной стороны неизменно шел молодой человек, с другой стороны, видимо тот, в каком возрасте он умер, иначе, почему некоторые похожи друг на друга, подобно близнецам. На весь Талиг тогда близнецов не напасешься! И юноша рассмеялся коротко и зло - он ждал отца.
А вот и Эгмонт Окделл. Шагал спокойно, глядя в затылок предыдущему, плечом к плечу с семнадцатилетним собой, но видел только зеленую свечу, а на живого сына даже не взглянул. В глаза, что ли, стыдно посмотреть? Но сейчас важно другое, нужно спасти невинные души...
Безмолвно Ричард бросился к отцу, стуча по каменному полу каблуками неудобных сапог, и каким-то непонятным образом ему удалось отпихнуть призрака молодого человека с короткими светло-русыми волосами, встать на его место. В горячей руке живого Ричарда немедленно появилась свеча с зеленым огнем.