Песнь Пророка
Шрифт:
Костер сначала не желал гореть без помощи магии: огонь полз по дереву, не желая поджигать его. Но все же хворост взялся, вслед за ним разгорелись и крупные поленья. Вода закипала быстро, распространяя по прилеску запах чудного овощного бульона. Тепло приманило к себе всех: даже Дэггет подполз ближе, устраиваясь у костра.
Бетани с облегчением увидела, что Гаррет садится рядом с Андерсом. Хмурясь и в полном молчании, он обхватил мага за талию, ревностно притягивая к себе. Тот был немного удивлен, но, в целом, доволен.
Кормик достал из своих запасов глиняные плошки; их хватило на всех,
– Малика, иди покушай, - звал гном свою внучку.
– Не хочу, деда, - отвечала та, залезая на спину разомлевшему Дэгу.
– Вот беда с ней, - проворчал Кормик.
– Супчик вкусный!
– Не люблю супчик!
– воскликнула девочка, крепче обхватив шею собаки, будто ее собирались от нее оторвать.
– Невкусный, невкусный, невкусный!
– И что с этой жучкой делать?
– пожаловался тот, качая головой. Все молчали, одна Эсмильда решила как-то исправлять ситуацию.
– Кормик, это ведь тот самый суп для рыцарей и принцесс?
– между прочим спросила она, поднимая ложку.
– Как-как?
– удивился гном, но, уловив заинтересованный взгляд Малики, закивал.
– Да, да, он самый!
– А что такое суп для рыцарей и принцесс?
– тут же вникла девочка.
– Деда, ты такой не готовил!
– Так это особый рецепт, - бросилась рассказывать храмовница.
– Кто поест, становится рыцарем или принцессой. Когда вырастет, конечно. Вот посмотри: мы все ели этот суп в детстве.
Малика неуверенно окинула их взглядом. Судя по нему, она с легкостью верила тому, что Хоук с Варриком и Натаниэлем рыцари, а Бетани принцесса. Остальных внучка Кормика признала не сразу.
– Вы тоже рыцарь?
– спросила она у потерявшегося Андерса.
– Он мало супа ел, - объяснил Варрик.
– Но он на пути. Глянь, сколько у него.
– А вы принцесса?
– повернулась она к Кордуле. Гномка подавилась от неожиданности. Ее выручать никто не собирался, поэтому ей пришлось выкручиваться самой.
– Принцесса гномов, мы выглядим немного иначе, - сказала она.
– Но у меня есть корона. Правда, она пока очень маленькая.
– Я тоже хочу корону!
– заявила любительница сказок, несясь к дедушке.
– Мне две, две миски!
Кормик едва заметным кивком поблагодарил Эсмильду, вручая Малике ее плошку с большой резной ложкой. Девочка села рядом на мешок и, болтая ножками, принялась уплетать суп.
– Деда, ты еще порассказывать обещал, - напомнила она.
Гном завздыхал, но, увидев, что на него тут же все посмотрели в ожидании еще чего-нибудь интересного, отставил миску.
– Ну, например, история про тевинтерскую магессу, - принялся вспоминать он.
– Ее называли Ледяное Сердце. Говорят, это все произошло в незапамятные времена, когда у ушастых было свое государство, а по Глубинным тропам могли гулять дети. Она была не обыкновенной колдуньей, но еще и первой красавицей во всей Империи, если не во всем Тедасе.
– Прямо, как я, - вставила Малика, хлюпая
– Да, моя маленькая. Веяния Орлея в ту пору были особенно сильны, и их любимое развлечение, балы, устраивали везде и всюду. И самый необычный бальный зал был во дворце Ледяного Сердца. Все его стены были сделаны из зеркал, чтобы она могла любоваться собой, где бы ни танцевала. На каждый бал к ней съезжались женихи со всех королевств: тут были и богатые дворяне, манерам с пеленок обученные, и чудные ушастые эльфы - тонкие, как искусные мечи, - гномы родовитые, властью над подземельями наделенные, и разбойники простые, швыряющие к ее ногам награбленные драгоценности. Да только искала магесса достойного красоты ее, чтоб не хуже был и так же пленил ее, как она его. А тех, кто не по нраву ей был, она превращала в лед. И заполнялся ее зал скульптурами холодными и мрачными. Только их она считала красивыми, замершими в единый момент. Лишь в зеркалах они людьми живыми отражались, уродливыми.
И помощник у нее был, слуга из простых: не худ, да и не хорош. Во всем ее слушался, не перечил. Помогал, как положено. Служил он у Ледяного Сердца многие годы, а красота ее все эти годы и не меркла. Зеркальный зал доверху наполнился скульптурами, уже танцевать негде было, а женихи все съезжались, словно и не слыша о том, что еще никто не добился ее милости.
И приехал к ней как-то эльф, из тех, что в леса раньше всех подался. Она даже не взглянула на него: смешным показалось, что такой, как он, на что-то претендует, да и обратила его в ледышку. Разгневались его сородичи, прокляли ее, сказали, что найдет она того, кто ей нужен будет, да поздно станет. Но не обратила Ледяное Сердце на них внимания: с ней ее скульптуры были, прекрасные и недвижимые. Казалось, она и искать перестала, как только зал оказался уставлен страшными изваяниями замершей красоты.
Много лет минуло, а сердце ее все не таяло. Уже те приезжали, кто первым в дети годился, а места для них не осталось. Приказала тогда Ледяное Сердце верному слуге, чтобы он самые старые скульптуры на двор вынес, да на солнце поставил. И ослушался он ее впервые. Вне себя от ярости колдунья была, превратила и его в лед - да некрасивая из него статуя вышла. Удивилась Ледяное Сердце, в зеркало глянула. И увидела, как прекрасен он был, а она сама - уродлива. И поняла, в чем проклятье эльфа лесного было, да время уже прошло. Не могла она содеянное назад повернуть, оживить не смогла его и зарыдала от горя. Вокруг все оттаивать начали, и гномы, и эльфы, и люд простой. Не могли они вспомнить, как оказались тут, не могли понять, что за дурная баба рядом слезы льет. Все оттаяли, кроме слуги любимого. Пропал он куда-то, а на месте его лишь вода осталась.
Кормик замолчал, глядя в свою плошку. Его суп давно остыл - впрочем, не только его. Заслушавшись сказкой, почти все прекратили есть. Лишь Гаррета мало интересовал рассказ: он успел съесть свой суп и теперь украдкой черпал у Андерса, задумавшегося о чем-то своем.
– В чем же мораль этой сказки?
– спросил Натаниэль.
– Не связывайся с эльфами, которые могут проклясть?
– Ты ничего не понял, - покачала головой Бетани.
– Красота снаружи не говорит о красоте изнутри - вот в чем смысл.