Песня двух миров

Иолич Ася

– Онела, подружка, это заведение для асаллари, – хихикнула она. – Тут не привечают кмаа, понимаешь? Пойдём-ка, найдём ещё какое-нибудь.

Лакей с благодарностью взглянул на неё, и тут же, угрюмо, – на меня. Нава оттащила меня к соседнему дому и горько вздохнула.

– Ну, придётся найти что-то попроще, – сказала она. – А я-то уж надеялась поесть на серебре.

– Не поверишь, но я тоже, – буркнула я, пропуская мимо ушей её очередное нахальство. – Ладно. Веди.

– Я лишь раз тут была, помните? – спросила Нава, хватая меня под руку. –

Ой, лара, не зажимайтесь. Мы с девушками так ходим. Никто не ходит с такой прямой спиной, втянув живот. Это подозрительно. Тут есть одно заведение, куда точно пустят. Там, конечно, не так, как вы привыкли… Это у порта.

– У порта? – возмутилась я, шагая по брусчатке пешеходной части улочки.

– В Джамеро приличный порт, – успокоила меня Нава. – Не бойтесь. Тут везде охранники.

Охранники тут действительно встречались часто. Их красивая яркая форма радовала глаз серебряными позументами, а выправка была такой, что я сама вновь расправляла плечи, глядя на них. Мы дошли до какой-то узенькой улочки, пару раз свернули и оказались на окраине острова, совсем рядом с защитным куполом.

– Вот, – сказала Нава, толкая тяжёлую дверь тёмного дерева.

Глава 8. Брови и баритон

Ох, Небесная! Если по дороге я уже немного жалела о своём решении пообедать в городе, и лишь нежелание уступать брату подстёгивало меня, то тут я прокляла миг, когда эта авантюрная идея вообще пришла мне в голову. В большом зале на дюжину столов было не меньше десятка каких-то кмаа и наверняка нечистокровных асаллари. Кто-то из них переговаривался прямо с набитым ртом, а один пил сээн, шумно сдувая пену! Я знала, что это сээн – Сирил рассказывал мне, что его пьют из таких вот огромных кружек. Какой ужас!

Я села на краешек стула, стараясь не касаться дурно накрахмаленной скатерти, на которой виднелось несколько тщательно отстиранных пятен. Цветы в глазурованной вазе явно следовало заменить ещё с утра, а листок с меню, лежащий на краю стола – переписать без исправлений и помарок.

– Тут грязно, – брезгливо прошептала я, прикрыв рот рукой.

– Мы можем пойти и переодеть вас, – шепнула Нава. – Тогда нас пустят в то, первое.

– Боюсь, умру от голода по дороге, – прошептала я, глядя на идущую к нам подавальщицу в ярком платье и явно не новом переднике с кружевами. – Или слухи пойдут, а это ещё хуже.

– Выбрали что-то? – спросила с очаровательной улыбкой девушка, доставая из кармана передника карандаш и блокнотик.

Я кивнула Наве – доверяю, мол, твоему выбору. Она бодро зачитывала с листка меню, уточняя что-то, потом выслушала подавальщицу, сверявшую записанное, и кивнула.

– И бокальчик креплёного этру, – весело сказала она. – И моя подруга тоже будет.

– Этру? – на вдохе изумилась я. – Нава… Это переходит все границы… Ты кем меня считаешь?! Я лара!

– Вы не лара, – шепнула эта нахалка. – Вы Онела, горничная какой-то там госпожи, которая приехала на смотр невест.

– Ты

поплатишься за это, – прошептала я, глядя, как девушка в переднике приближается к нам, покачивая бёдрами, с подносом.

– Похлёбка с рёбрышками, – перечисляла она, выставляя тарелки на стол. – Пирожок с грибами в сметане, рубленые овощи, сырники, почки под соусом. Пустые тарелки, как вы просили.

– Мы же лопнем, – запротестовала я, когда девушка вновь удалилась. – Это грубая еда, мне будет от неё дурно!

Но мой живот, как ни странно, этого мнения не разделял. Он заурчал так громко, что сидевший за соседним столом мужчина повернулся и внимательно посмотрел на меня, насмешливо наморщив широкие брови, а я быстро отвела взгляд.

– Вам станет дурно от голода, если вы пойдёте танцевать, пощипав, как фламо, вашу обычную траву в соусе из травы, – прошептала Нава, посмеиваясь над тем, как я прикрываю ладонью пунцовое лицо. – Давайте… Всё пополам. Я хотела, чтобы вы попробовали разное. Когда ещё такое увижу…

Еда и вправду была непривычно грубой на вид, но тарелки, как я ни присматривалась, выглядели чистыми, хоть в некоторых местах на них и были какие-то трещинки. Костяные ручки приборов тоже пожелтели, но лишь от времени, а не от налёта грязи, и я, выдохнув, решительно окунула ложку в глубокую тарелку, куда Нава перелила половину похлёбки. Я же не какая-то трусиха!

Не скажу, что была потрясена мастерством повара. Я могла бы придраться к тому, что почки явно передержали на огне, в сырниках было многовато муки, а в рубленых овощах – приправ. Но, видимо, моё тело настолько отчаянно нуждалось в подкреплении после пережитого ночью ужаса, а потом и ярости, что я даже не стала искать недостатки в блюдах. Просто молча съела все, промокнула рот салфеткой и выпрямилась на краешке стула.

– Распустите немного поясок, – еле слышно шепнула Нава. – Полегче станет.

– Ни за что, – отрезала я таким же шёпотом. – Это неприлично.

– А вот и ваш этру, – с улыбкой подплыла к нам подавальщица, выставляя на стол пузатые бокалы на гранёных ножках. – Наслаждайтесь, девочки. Такой праздник у господ будет, не грех и нам гульнуть. А? – подмигнула она.

– Нам сразу счёт, пожалуйста, – сказала Нава, пригубив напиток. – Сколько там с нас?

– Я угощаю, – прозвучало вдруг из-за соседнего стола. – Счёт принесите мне. Позволите к вам? – спросил незнакомец у Навы.

– Нет! – воскликнула я.

– Да, – улыбнулась Нава одновременно со мной.

Мы переглянулись, я нахмурилась. Нава пожала плечами и кивнула на стул рядом с собой.

– Вы на праздник? – спросил мужчина, подсаживаясь к нам. – Привезли свою лару на смотрины?

От неловкости происходящего я не поднимала глаз. Нас с этим кмаа даже не представили, а он вот так запросто подсел и болтает! Ладно, он ведь болтает с Навой, а не со мной. Пожалуй, ради соблюдения приличий притворюсь, что занята напитком. Сирил говорил, он слабый. Проверим.