Песня ветра. За Семью Преградами
Шрифт:
Только вот самой Лиаре спать вовсе не хотелось. В груди все звенело и звенело, не давая покоя, и ей казалось, что она буквально задыхается, что еще чуть-чуть – и она лопнет, будто мыльный пузырь, который неспешно поднимают к небу воздушные потоки. Что-то набухало в середине груди, раскрывалось тугим бутоном, требующим солнца, и от этого ощущения Лиара вся затрепетала, как листок на ветру. Так давно его не было! Дела, заботы, тяготы путешествия, занятость учебы, долгие-долгие дни, полные стремления и суматохи, как-то оттеснили прочь песню, что прорастала в ее груди дикими цветами, и теперь, наконец-то, пришло ее
Ута и Рада, вытянув ноги к горящему костру и покуривая, неспешно беседовали о преимуществах разного вида оружия в поединках и строевом бою. Две Ремесленницы из трех, что сопровождали молодняк, Фэйр и Зей из становища Сол, развалились на своих подстилках, передавая друг другу флягу с чем-то, явно крепче воды, от чего Ута, только поморщившись, отказалась. Третья, Имар, невысокая пухленькая Садовница, уже ушла спать в свою палатку. Решив, что она никому не помешает, если тихонько поиграет для себя совсем немного, Лиара осторожно поднялась с земли.
– Ты куда, искорка? – в голосе Рады слышалась ленивая сонливость. Последние полчаса она то и дело широко зевала, прикрывая рот кулаком, а значит, совсем скоро захочет спать. Вот только золотой бутон у Лиары в груди требовал так настойчиво, так призывно, что она не в состоянии была сопротивляться этому зову.
– За арфой, - тихонько ответила она, надеясь, что никто не обратит на это внимания, но Ута встрепенулась, и взгляд ее сразу же стал цепким.
– Значит, споешь нам что-нибудь?
Лиара замялась, не зная, что на это ответить. Она собиралась сейчас что-нибудь сыграть, но больше для самой себя, потому что ей самой хотелось. Тем более, что Рада выглядела сонной, да и многие в лагере уже спали, завернувшись в свои одеяла, и кое из каких палаток доносился храп.
Вот только старшие уже заинтересовались происходящим. Фэйр, кузнец из соседнего с Сол становища, широкоплечая и приземистая, с волосами, собранными во множество приплетенных к самой голове косичек, пошевелилась на своих одеялах, присаживаясь и с интересом глядя на Лиару. Рядом с хрустом покачала из стороны в сторону головой кровельщица Зей, высокая женщина с обильно пересыпанными сединой волосами и мягкими морщинками улыбок в уголках глаз. Обе они выжидающе смотрели на Лиару, и она совсем стушевалась под их взглядами. Одно дело, когда ее просили сыграть молодые, которым не терпелось послушать о подвигах и приключениях. Но Ута с Зей были старше Лиары как минимум на одну сотню лет и имели уже собственных внучек, успевших испить из Источника Рождения, а то и внучек внучек.
– Спой что-нибудь, искорка, - тихо и нежно попросила Рада, выпрямляясь и глядя на нее. – Я так люблю, как ты поешь, так скучаю по этому.
– Ну ладно… - неуверенно протянула она. – Тогда возьму арфу и вернусь к вам.
Кожаный чехол с арфой отыскался в их палатке, аккуратно уложенный Радой поверх пустых вещмешков, чтобы не подмок, если все-таки вода из леса преодолеет вырытый Младшими Сестрами желоб вокруг лагеря и потечет вниз по склону. Лиара улыбнулась и подняла инструмент, чувствуя, как назойливо пульсирует жар в груди. Как же давно она не пела!.. Кажется, целую вечность.
Но все-таки до сих пор это было непривычно: петь свои песни не только самым близким, в узком кругу тех, кто не раз слышал ее, но и тем, кого она еще не слишком хорошо знала. В спокойных глазах
– Как-то я слышала, как ты поешь, Светозарная, - голос Зей был хрипловатым, но мягким, как густой липовый мед. – Странно, что тебе дали именно такое имя. Я бы назвала тебя Соловушкой, не иначе.
Лиара и вовсе смешалась от таких слов, не зная, куда деть глаза.
– Смотри, сейчас ведь сбежит, - хмыкнула Ута, разглядывая ее. – Или играть не сможет. Ишь, как смущается!
– Не бойся, Светозарная, - Фэйр дружески подмигнула ей. Несмотря на свои широченные плечи и телосложение кузнеца, голос у нее был удивительно нежный и высокий, да и старше Лиары она была всего-то на полтора десятка лет, не больше. – Ты у нас сегодня такое чудо чудесное вытворила, спасла всех от дождя. Так что даже если ты переврешь все ноты и забудешь все слова, мы и слова не скажем. Тебе сегодня все можно.
– Ты и так ей слова не скажешь, Фэйр, и вовсе не из-за того, что она сделала, - хмыкнула Зей, покосившись на нее. – Все прекрасно знают, что тебе в детстве медведь на ухо наступил, и ты вряд ли отличишь кваканье лягушки от пения жаворонка.
Лиара тихонько рассмеялась вместе со всеми. Анай принялись поддразнивать друг друга совсем по-домашнему, так, как дразнятся люди, которые знают друг друга много лет и прошли вместе через очень многое. Рада смеялась с ними, то и дело поглядывая на Лиару, и в ее теплых, как лето, глазах отражались языки пламени. И Лиара чуть-чуть приободрилась, решив, что стесняться ей действительно не стоит.
Пальцы сами легли на струны, пробежали по ним, беря первые аккорды. Она внимательно прислушивалась к распускающемуся в груди бутону, пытаясь понять, что же это будет? Какая песня придет к ней сегодня? О чем бы ей сейчас хотелось спеть?
Столько всего случилось за этот день, столько всего произошло с того момента, как она впервые попала к анай. Целая жизнь, действительно, маленькая жизнь, такая правильная, такая красивая. И петь хотелось о каждом дне, о каждом лучике солнца, о каждой улыбке, в которой была дружеская поддержка. Все было равноценно важно, и тысячи сюжетов разноцветным хороводом проносились перед глазами Лиары, маня ее, будто рыбки сверкающей на солнце чешуей.
Великая Война и мир с вельдами. Держащая Щит, в чьих глазах застыла вечность, и Великая Царица, совершившая невозможное. Или одноглазая волчица с настоящими орлиными крыльями за спиной. Или нимфа, последняя нимфа Этлана, что каким-то странным образом попала в Данарские горы по воле Грозной, дабы уничтожить разом тысячи тысяч дермаков, что обрушивались на Роур. О чем спеть, о ком из них?
Наверное, стоит начать сначала. Всегда надо начинать сначала – иначе-то историю не расскажешь. Лиара улыбнулась, погружаясь в золотые переливы внутри собственной груди, чувствуя, как это золото начинает течь сквозь нее в мир, в мокрые от дождя листья, в серебристые звезды, в огромную пустоту меж ними, которой нет конца и края. И как там точно также пульсирует то же самое, огромное, невыносимо красивое, тише трепета крылышек стрекозы, громче разрывающего небо пополам грома. Великий Ритм, который всегда был здесь, извечно звучал в ней самой и во всем вокруг.