Песочный трон
Шрифт:
— Прости в таком случае. Мне не стояло заводить этот разговор. Я последую твоему совету и буду осторожна. Это всё?
Исгар поморщился от её тона, похожего на иней, осыпающийся с голых веток, но всё же спросил:
— У тебя будут пожелания относительно твоих владений?
Эрри закрыла глаза, не в силах бороться с нахлынувшими эмоциями.
— Королевский поверенный лучше знает, как расправиться с людьми, поднявшими бунт, — обронила она. И тем самым намекая, что пора бы оставить её в покое.
Исгар снова положил руки ей на
— Я всё тебе объясню, просто не сейчас. Позже. Я не изменял королю. И никогда не менял сторону. Твой отец…
Исгар запнулся, страшась переступить ту грань, которую переступать нельзя, и резко выдохнул.
Горячее дыхание обожгло шею и лицо Эрвианны.
И тело, давно не знавшее мужской ласки, а лишь привыкшее терпеть грубые соития, неожиданно откликнулось на это тепло, обескуражив тем самым саму герцогиню и сбив её дыхание.
Именно поэтому она отстранилась, отвела взгляд.
— Ис, если это всё… Я устала сегодня.
Эрвианна не видела, с каким сожалением Кильн опустил руки, как досадливо поморщился.
В покоях герцогини Байе повисла тишина. Только ворвавшийся в открытое окно сквозняк укоризненно прогудел, вылетая в каминный дымоход.
— Чуть не забыл, — спохватился Исгар, уже поднявшись, дабы покинуть гостиную. — Меня просили передать.
И, вытащив из-за пазухи чуть смятый конверт, положил его на стол возле Эрри.
Она бросила рассеянный взгляд на бумагу и краски схлынули с её лица.
Корявые буквы, неровные строчки и привычное «твой Дэнни»…
Эрри резко встала, и комната закружилась сломанной каруселью. Смешались в безумный хоровод краски и оттенки, затягивая в темноту… но что-то удержало её на грани. Или кто-то.
— Что? Что с моим сыном? — сипя от спазма, сжавшего горло, и борясь с захлестнувшей паникой, спросила Эрвианна, снова присев на кушетку. — Как…
— С ним теперь всё будет хорошо. Он в Кильнии, под опекой верных мне людей. Никто его не тронет, Эрри. Теперь никто.
Герцогиня громко всхлипнула. Слишком резко втянув воздух и не в силах поверить, что всё это правда. Одинокая слеза скользнула по левой щеке, и Исгар, не удержавшись, смахнул её, едва коснувшись нежной кожи. И тут же отдёрнул руку, словно сам испугался своей смелости.
— Мы долго его искали, — сказал он, лишь бы разбавить эту тяжёлую тишину. — Но теперь с ним всё будет хорошо. Зато… Я так понимаю, теперь стоит беспокоиться о твоей судьбе.
— Ты знаешь о Дэнни? — спросила она, проигнорировав всё, что он говорил, глядя прямо в его глаза. Ответом ей был утвердительный кивок. — Кто ещё..?
— Не так много людей, как ты представляешь. Всего трое. И языки их связаны кровными печатями, снять которые может только человек с кровью Бремора де Саменти в жилах. То есть ты, Гилвер и Дэнни. Но твой брат не станет освобождать нас от этой клятвы.
— Моя мать?
— Точно не знаю, но мне кажется, что она не знает.
Эрри вздёрнула бровь,
— Там, под Валье… — начал Исгар и побледнел.
Мелкий бисер пота выступил на лбу, а белая рубашка окрасилась кроваво-красным.
Исгар хотел сказать что-то ещё, но Эрвианна тут же зажала ему рот ладошкой.
Она знала, что это.
Можно ли это назвать судьбой или случайностью, но именно этой ночью Эрвианна наткнулась на схемы и обряды относительно кровавых клятв и печатей. Тогда ей показалось странным, что Федерик не прибег к подобным методам. Весьма удобно.
Хотя как борец с магией, он не мог сам преступить свой же закон. И Эрри как наяву увидела отца, разворачивающего схему и уговаривающего короля на этот шаг.
— Не стоит, Ис. Я поняла. Этот героизм лишний. И всё же мне нужно подумать. Всё это несколько неожиданно.
Исгар кивнул, и она убрала руку от его губ, коснувшись ворота рубашки… и, отогнув его в сторону, открыла ужасную, словно только что вырезанную острым ножом, пульсирующую в такт сердцебиению, рану. Рана кровоточила, и потому разглядеть рунное плетение было практически невозможно. А значит, и выяснить, как снять его. Эрри провела кончиком пальца, очертив границы печати, и тут же убрала руку, стоило ему зашипеть сквозь зубы.
— Ты хладнокровна, как королевский лекарь, — хмыкнул Исгар, осторожно отводя её руку. — Но я смогу о себе позаботиться.
Эрвианна подозрительно сузила глаза.
— Уже приходилось?
За что была награждена хмурым тяжёлым взглядом.
— Конечно, я ведь был на войне. И мне приходилось получать пусть не тяжёлые, но всё же ранения.
Эрри устыдилась своего вопроса и подозрительности, но спустя несколько мгновений снова взяла себя в руки.
— У меня осталось немного целебной хостийской мази. Яд тот ещё, но почти мгновенно залечивает любые раны, — она встала и, предварительно смыв кровь с рук в купальне, нашла на прикроватной тумбе баночку из мутного толстого стекла. — Только… тебе не стоит здесь оставаться. Сен Фольи и так вынюхивает и ищет повод устроить мне скандал. Кстати, он уже знает?
— Пока нет. Но это дело времени. Я попрошу короля отпустить его со мной как человека, имеющего прямое отношение к сложившейся ситуации. А там… всякое может случиться…
— Жаль будет, если случится, — скрипнула зубами Эрри. — Я бы хотела видеть, как он корчится в муках и бьётся в агонии.
Исгар ничего на это не сказал, просто потому, что он хотел ровно того же.
— Мне пора.
— Шарам… Как ты в таком виде пойдёшь по коридорам дворца?!
— Дорогая Птичка садов Саменти, — назвал он её старым прозвищем, которое долго преследовало её ещё тогда, когда она была тринадцатилетней девицей, только прибывшей ко двору, — я слишком долго живу под этой крышей, чтобы бродить у всех на глазах.