Песочный трон
Шрифт:
Эрвианна не сразу взяла бокал в руки. Несколько мгновений она смотрела, как дрожит, словно в испуге, жидкость, цветом и густотой так напоминавшая сейчас кровь. Столько крови. Столько жертв у алтаря власти. Бессмысленных, глупых, оправданных и неоправданных. Столько смертей. Отец, казавшийся ей чистым и светлым человеком… На деле его руки тоже были по локоть в крови и грязи. Даже более, чем у других. Готова ли она так же изгваздаться в этой грязи ради единственного ребёнка? На этот вопрос герцогиня не знала однозначного
Будь всё по-другому… были бы живы отец и Роневан — она бы так и осталась лелеемым цветком садов Байе. Теперь же ей следовало отрастить шипы. Не просто колючие, а ядовитые. Научиться переступать через себя, через других…
И жить с этой грязью. Что самое тяжкое в этой ситуации.
Эрри задумчиво провела пальцем по краю кубка. Вино внутри, только успокоившись, снова испуганно задрожало, пошло рябью. О, ей тоже было страшно. Просто невыносимо страшно. Но… Мать права, само происхождение высшей знати подразумевает, что рано или поздно они будут вовлечены в дворцовые игры.
Эрри мечтала обрести однажды покой… Покой… нет. Покоя ей не видать, как бы она к тому ни стремилась, кто бы ни сидел на троне. Уже сейчас было ощущение, что с ней играют, как с котёнком. Слепым маленьким котёнком. Подталкивая, направляя, но не показываясь. И это злило, бесило. Не позволяло рассуждать здраво.
Эрвианна взяла в руки кубок и тут же выронила, зашипев от боли, что обожгла запястье и прострелила чуть не до плеча руку, на которой хостийский торговец защёлкнул браслет.
— Шшшарам..! — ругнулась герцогиня, выронив кубок.
Тёмное кроваво-красное пятно расползлось по ковру, въевшись в него намертво. Вряд ли теперь его отчистит кто-то.
Эрри оторвала взгляд от пятна и перевела его на застывшую бледную служанку. Отчего та не просто побледнела, а, кажется, посерела. А губы её стали отдавать синевой.
Эрвианна молчала. Но взгляд… этим взглядом можно было испепелить, стереть с лица земли. И Лува не выдержала. Упала на колени, заливаясь слезами.
— Я не могла отказать!. Не могла… — бормотала она.
И Эрри поморщилась, как от зубной боли.
— Кто? — упало тяжёлым камнем, вышибив воздух из худенького тела Лувы.
Служанка подняла полные слёз глаза и наткнулась на всё тот же холодный взгляд герцогини Байе.
— Королева, — упавшим голосом ответила она, уже не надеясь ни на прощение, ни на снисхождение. — Она вызвала меня сегодня к себе. Велела подсыпать в вино порошок, который вручила мне одна из её фрейлин.
— Что за порошок?
— Я не знаю, — едва слышно сказала Лува, слизывая с губ горькие капли отчаянья.
Эрри отвернулась. К ни го ед . нет
За окном пророкотал очередной раскат грома. Само признание служанки, которой Эрри так опрометчиво доверяла, стало для неё раскатом грома. Глухим урчанием сухой грозы. И гремело где-то в груди. Но лицо её оставалось
— Лува, что бывает с теми, кто покушался на жизнь высокородного? — глухо спросила она то ли у служанки, то ли у молнии, что разрезала тёмное брюхо тяжёлой тучи.
Служанка звучно сглотнула и распласталась на полу.
— Я прошу вас…
— Что бывает с теми, кто покушался на жизнь высокородного? — громче повторила вопрос Эрвианна де Байе, переведя взгляд на девушку.
— Их казнят.
— А их семьи?
— Тоже, — ответила та и задрожала, как осиновый лист.
— И что мне теперь делать? По закону, я должна буду доложить об этом начальнику стражи и главе тайной канцелярии. Уже завтра тебя и всех твоих родственников, включая детей, обезглавят. По совести, я не вижу вины за ними. Но и тебе больше не могу доверять и держать при себе. Всё могло бы быть иначе, приди ты ко мне и расскажи всё как есть, а не последуй приказу королевы… — Эрри вздохнула. — Как мне быть, Лува?
Девушка молчала. Несколько минут колебалась, а после, словно приняла решение, резко поднялась и не подошла — подбежала к столику с напитками и выпила вино прямо из бутылки.
Эрвианна не пыталась её остановить, не окрикнула. Просто смотрела, как черты её исказились мукой. Как медленно начала оседать на пол, как хлынула изо рта кровь и тёмными каплями сорвалась с подбородка, добавляя новые штрихи в винно-красный рисунок на ковре. Как стекленели глаза… и спустя невыносимо долгие мгновения на полу уже лежало бездыханное тело.
Эрри сглотнула. Одинокая слеза проложила дорожку от уголка глаза до подбородка. Было ли ей жаль молоденькую служанку? Было. Но что теперь можно было изменить?
Резким нервным движением Эрвианна стёрла со щеки солёную влагу и встала, обойдя тело.
Всё это время молчавшая, застывшая, словно парализованная, Нэнси встрепенулась.
— Что ты собираешься делать?
— Я — ничего. А ты — пойдёшь к начальнику стражи и скажешь, что на герцогиню Байе было совершено покушение. И если бы не несчастная служанка, то всё могло бы закончиться плачевно.
— То есть ты не намерена рассказывать о том, что это она, — кивнула пожилая служанка на тело у своих ног, к которому испытывала столько же чувств, сколько к испорченному ковру, — по приказу королевы пыталась тебя отравить.
— На каком основании? — зло спросила Эрри, всё ближе подходя к двери. — Некто неизвестный покушался на мою жизнь. И если бы Лува не попробовала вино, всё могло бы закончиться иначе.
Бросив это не то указание, не то предостережение, Эрвианна, шатаясь и едва волоча ноги, вышла из покоев, в которых пахло вином и смертью.