Петербургские апокрифы
Шрифт:
Митя чувствовал какую-то злую радость от этих слов, словно они были отмщением за те, что недавно ему сказала Наташа.
Анна Валерьяновна откинулась слегла на спинку дивана и, глядя теперь уже не на Наташу, а на Митю своими прозрачными зеленоватыми глазами, говорила:
— Всегда мужчина — повелитель наш и владыка. Даже королева часто простая рабыня своего пажа, как милости выпрашивающая у него ласкового взгляда или улыбки. Особенно если паж такой сумрачный, как, например, у меня, — со смехом вдруг сказала она и встала навстречу Лине Павловне
— Вы должны нам обязательно прочесть что-нибудь. Все мечтают услышать вас, дорогая Анна Валерьяновна, — говорила Лина Павловна, не выпуская из своих рук рук актрисы.
Подбежавшая Катя тоже не столько просила, сколько смотрела умоляюще влюбленными глазами.
— Нет, нет, я не могу, я страшно устала, — холодно отвечала на все просьбы Анна Валерьяновна.
— Митя, попросите вы, — прошептала Катя, чуть не плача.
Митя механически исполнил ее желание.
— Прочтите, — пробормотал он, даже не глядя на Анну Валерьяновну.
Та сейчас же, будто только ожидая его слов, ответила:
— Ну, так и быть. Прочту только одно стихотворение; вы меня пожалейте и больше не просите.
Тон ее так резко переменился, что Лина Павловна с Катей удивленно переглянулись, и потом обе посмотрели на Митю, который смутился под их любопытными взглядами.
Лина Павловна и Катя поспешили приготовить публику к предстоящему выступлению модной в ту зиму Рюминой.
Анна Валерьяновна просидела несколько секунд неподвижно, вероятно, вспоминая стихи. Казалось, она волновалась.
— Вы должны провести меня, — сказала она Мите, и, когда взяла его под руку, Митя чувствовал, что рука ее дрожит.
Они прошли по всей зале, и все с любопытством и благоговением осматривали знаменитую артистку. Митя чувствовал часть взглядов и на себе. Это как-то странно и ново волновало его.
Рюмина облокотилась на рояль. В зале зааплодировали. Она едва нагнула голову, не улыбаясь, дождалась, пока стихли аплодисменты, осмотрела залу, нашла глазами Митю, отошедшего к стене, и, не переставая глядеть на него округлившимися, слегка потемневшими глазами, начала читать.
Митя плохо слышал читаемые актрисой стихи, ее взгляд, пристальный и будто незрячий, гипнотизировал его и все: эта яркая зала, ужасные слова Наташи — все покрылось каким-то туманом, сквозь который доносился только томный, срывающийся голос и эти странные, пугающие и приковывающие, глаза Рюминой.
Митя очнулся только, когда она кончила и в зале опять сильно зааплодировали. Рюмина кланялась, низко сгибаясь, улыбаясь своей блеклой, равнодушной улыбкой, но решительно отказывалась читать еще. Она подозвала жестом Митю и, устало опираясь на его руку, прошла под громкие аплодисменты по всей зале, улыбаясь и кланяясь с видом усталой королевы.
— Нет, нет. Я так устала. Завтра у меня спектакль. Я не могу больше, — твердила Рюмина на все просьбы Кати, Лины Павловны и каких-то барышень, окруживших ее восторженным кругом в маленькой гостиной. — Сейчас
Она не отпускала Митиной руки, и он имел очень растерянный вид. В толпе он заметил Наташу, которая смотрела на него уже не гневно, а как-то умоляюще, но Рюмина влекла его к выходу.
— Этот молодой человек проводит меня. Вы позволите, Катечка, отлучиться ему на четверть часа? — говорила Анна Валерьяновна уже в передней.
Кто-то разыскал Митину шинель, помог затянуть пояс, он мало соображал, что делается.
Холод осенней, почти морозной ночи охватил его и заставил прийти в себя. Ехали по каким-то темным улицам, тускло мигали фонари, и не по-городскому яркие звезды горели на черном небе.
Рюмина говорила:
— Какой вы наивный, мой паж. Вы не только не занимаете меня разговором, но даже не смотрите на меня. Бедная, бедная королева, которой надо, как милости, просить.
Ее лицо в розовом капоре нагнулось совсем близко к Мите, она смеялась, и ее прозрачные глаза опять, как во время чтения, потемнели.
Каким-то особым ароматом духов, пудры, нестертого грима пахнуло на Митю, и почему-то весело тревожно забилось сердце.
— Совсем, совсем маленький мальчик, — шептала Рюмина, — совсем маленький, и он не знает даже, чего хочет от него королева. Он послушен, но не знает, а она хочет, — и с коротким смешком Анна Валерьяновна поцеловала Митю коротким, острым поцелуем. — Вы зайдете ко мне на минутку, на одну минутку? Хорошо? — спрашивала она, прижимаясь к Мите и окутывая его своей мягкой бархатной накидкой.
— Хорошо, — тихо, неспокойно как-то промолвил Митя и неожиданно для себя улыбнулся.
— О, мой ученик, оказывается, не лишен способностей, — с какой-то театральной интонацией сказала Рюмина и засмеялась.
Княгиня Елена Петровна первая сделала по приезде в Петербург визит Тулузовым. Это поразило Андрея Федоровича, оставаясь наедине с женой, он на все лады обсуждал значение этой, казавшейся ему необычайной, любезности княгини.
Ни он, ни Александра Львовна не говорили между собой о возможном сватовстве князя Чугунова, но оба, кажется, считали этот вопрос чуть ли не решенным.
Андрей Федорович часто развивал мысли, как нужно вести большое хозяйство, стал ужасно ласковым и тихим, а с князем и даже Наташей был почти слащав.
Александра Львовна ходила с несколько растерянным лицом и часто, оставаясь с Наташей вдвоем, вдруг начинала плакать. Наташа была как-то лихорадочно деловита, усиленно занималась английским языком, и Чугунов каждый день приезжал, чтобы час говорить с нею для практики; она вдруг оказалась страстной театралкой и любительницей музыки и живописи. Только иногда она целый день лежала у себя в комнате, плакала, злилась и потом с новым усердием принималась суетиться, куда-то торопилась, с болезненным любопытством хватаясь за все.