Петербургское действо
Шрифт:
— Какъ въ кабинетъ?! Такъ вы были у принца? Державинъ этого не сказалъ. Ради Создателя разскажите мн все…
Шепелевъ сталъ было разсказывать подробно, но Пассекъ въ волненіи перебилъ его и спросилъ.
— Пожелаете ли вы услужить мн и моимъ пріятелямъ Орловымъ?… Это дло, сударь, важне, чмъ вы полагаете.
— Все, что будетъ вамъ угодно приказать мн, отвчалъ Шепелевъ.
— Вы мн сдлаете великую послугу, если согласитесь не медля хать со мной къ Орловымъ и передать имъ самолично все, что вы знаете, все что было въ ночь.
Шепелевъ, слыхавшій уже про братьевъ Орловыхъ, и про то, что у нихъ на квартир вчное сборище всхъ шалуновъ и озорниковъ гвардіи, колебался, боясь выговора отъ дяди Квасова, за посщенье такой отптой компаніи. Съ другой стороны, его самолюбію льстила мысль побывать въ обществ извстныхъ въ столиц щеголей офицеровъ.
Бывать у Орловыхъ — значило быть хватомъ и, конечно, ни одинъ рядовой изъ дворянъ не бывалъ у нихъ.
— Орловы будутъ очень рады познакомиться съ вами. Они славные ребята, сказалъ Пассекъ, видя что Шепелевъ колеблется. — Вы, наконецъ, можете и не ходить къ нимъ посл. Я васъ прошу теперь похать, чтобы лично передать имъ подробности дла, очень для нихъ важнаго.
Шепелевъ мысленно махнулъ рукой на дядю Квасова. Онъ отчасти уже собирался доказать названному дяд на дл свою самостоятельность и желаніе начать жить своимъ разумомъ. Онъ согласился и они похали.
Чрезъ полчаса кучеръ Пассека остановился у большого дома банкира Кнутсена, помщавшагося на самомъ углу Невскаго проспекта и Большой Морской, рядомъ съ старымъ зимнимъ дворцомъ, который выходилъ угломъ къ Полицейскому мосту.
Когда оба они входили по лстниц, то издали уже слышенъ былъ веселый гулъ голосовъ.
— Агафонъ! вс господа дома? спросилъ Пассекъ показавшагося старика лакея.
— Вс-съ. Пожалуйте! сказалъ тотъ, снимая шубы съ гостей. — И хорошее дло, что вы прибыли, Петръ Богдановичъ. Безобразничанью помшаете.
— A что? усмхнулся Пассекъ.
— A вотъ войдите, увидите. Ноги ломать себ хочетъ Григорій Григорьевичъ. Да и махонького Владиміра-то Григорьевича искалчитъ. Ужь его-то бы не трогали. Сейчасъ вотъ черезъ полдюжины стульевъ выдумали прыгать… мало вишь трехъ…
Пассекъ вмст съ Шепелевымъ вошли въ большую горницу. Когда дверь отворилась, гулъ голосовъ цлаго десятка офицеровъ, хохотъ и споръ, — все прекратилось сразу отъ новаго незнакомаго лица рядового преображенца.
— А? Богданычъ! Здравствуй Петра. Иди! Богдыханычъ! Здорово!… И его тоже заставить надо!… раздались голоса отовсюду.
Шепелевъ, нсколько смущаясь, озирался кругомъ, старался угадать хозяевъ, но Пассекъ тотчасъ познакомилъ его съ тремя офицерами, головами выше всхъ остальныхъ и назвалъ ему Орловыхъ: цалмейстера Григорія, преображенца Алекся и семеновца едора.
Затмъ Пассекъ прибавилъ громче, какъ-то налегая на слова:
— Господинъ Шепелевъ, племянникъ нашего капитанъ-поручика Квасова — и живетъ съ нимъ вмст.
Шепелевъ замтилъ, что кой-кто изъ
— Чмъ прикажете угощать, сударь? спросилъ Шепелева Григорій Орловъ, настоящій хозяинъ квартиры, такъ какъ братья его жили по близости полковъ.
Пассекъ перебилъ его и, объяснивъ, что Шепелевъ явился по его личной просьб, просилъ всхъ внимательно прослушать въ чемъ дло.
— Разскажите, пожалуйста, подробно все, что вы видли и знаете. Только зовите того гольштинскимъ офицеромъ, а фамиліи не называйте, сказалъ онъ Шепелеву.
Молодой человкъ сталъ разсказывать, смущаясь немного, такъ какъ вс офицеры окружили его, разглядывали и внимательно слушали.
Тутъ были измайловцы: два брата Рославлевы и Ласунскій: семеновцы: едоръ Орловъ и Всеволожскій; преображенцы: Барятинскій, Баскаковъ и Чертковъ и конногвардейцы Хитровъ и Пушкинъ. Самые старшіе изъ всхъ лтами, маіоръ Рославлевъ и капитанъ Ласунскій, стали ближе всхъ къ Шепелеву и, прерывали его несвязный разсказъ вопросами…
Наконецъ, Шепелевъ, разсказывая, дошелъ до того пункта, когда его потребовали къ принцу. Алексй Орловъ нетерпливо перебилъ его разсказъ и воскликнулъ, обращаясь къ Пассеку…
— Ну, что жъ тутъ любопытнаго?… Ну, мы!… Гриша и я! Мы сами сегодня всмъ разсказали. Ласунскій давно ужь знаетъ. Ну, жаловаться пріхалъ. Ну и чортъ съ нимъ!
— А кто онъ такой? спросилъ Пассекъ.
— Ротмейстеръ какой-то голштинскій! сказалъ Григорій Орловъ.,
— Фехтмейстеръ Котцау! крикнулъ Пассекъ, какъ бы вдругъ разсердившись.
— Что?! Кто?! Какъ?! загудло десять голосовъ,
Алексй Орловъ, отошедшій было къ окну, молніей обернулся назадъ.
— Сла-а-вно!! воскликнулъ онъ во все горло и треснулъ въ ладоши. — Сла-а-вно!! Прізжій фейхтмейстеръ! Первый ему блмнъ русскій, да комомъ.
— Фридриховскій Котцау? выговорилъ Григорій Орловъ, тихо и видимо смущаясь.
— Да врно ли это, сударь мой, допрашивали Шепелева Ласунскій и едоръ Орловъ. — Врно ли вы помните фамилію?…
Шепелевъ поручился за достоврность… Веселыя лица постепенно нахмурились и вс озабоченные окружили двухъ братьевъ, виновниковъ исторіи, Григорій Орловъ слегка измнился въ лиц.
— Это очень дурно! выговорилъ Ласунскій. — Я даже не понимаю, какъ принцъ до сихъ поръ ничего съ вами не сдлалъ.
— Я и сообразить сразу не могу, что будетъ теперь! воскликнулъ Пассекъ. — Онъ только-что пріхалъ, представился государю, и ужь получилъ отъ него чинъ русскаго маіора.
— Онъ прямо пріхалъ отъ Фридриха! замтилъ кто-то.
— Государь за него не только тебя, Григорій Григорьевичъ, велитъ судить, а и всмъ вамъ, да и намъ съ вами, не сдобровать… сказалъ старшій Рославлевъ.
— Скоре ршайте! Что длать? Скоре! заговорило нсколько человкъ.
— Ты куда? воскликнулъ Пассекъ, увидя Алекся Орлова въ шляп.