Пётр и Павел. 1957 год
Шрифт:
Сбросив тулуп на лавку, Егор поставил на стол бутылку самогона и только после этого подошёл к Серёжке знакомиться.
– Ну парень, держи "пять"!.. Фамилия моя Крутов, а кличут Егором… И давай договоримся на будущее: общаться будем безо всяких там реверансов, а попросту… Ты Серёга, я Егор, вот такой наш уговор!.. Усвоил?..
– Усвоил, – опять коротко ответил мальчишка, не поднимая головы.
– Товарищи дорогие, умываться и за стол, – распорядилась Галина. – А то у меня щи простынут.
Обед разморил уставшего Серёжку. Он забрался на тёплую печь, и уже через пару минут оттуда послышалось сладкое посапывание.
– Так вот оно, как наша житуха складывается!.. Ядрёна вошь!.. Никогда не знаешь, где потеряешь, где найдёшь!.. Я всё думал, что он в этой Москве забыл? Так нет же, потянуло тебя туда и неспроста!.. Ведь так? Был ты, Лёшка, бобылём, а стал семейным человеком. Теперь тебе прямой резон жениться. А как же?!.. Чем Галка тебе не пара?.. А?.. Ты гляди, покраснела, засмущалась… Нечего из себя недотрогу строить! Алексей хоть и в летах, а мужик ещё…Ничего… в самой поре, – он коротко гоготнул. – А если всурьёз, то пора вам, братцы, определяться. Ему одному с парнем никак не справиться, да и тебе, бабонька, рядом с верным человеком жить, по-моему, совсем не помешает. Верно говорю?..
Алексей Иванович пристально посмотрел на Галину и, улыбнувшись чему-то своему, потаённому, кивнул головой.
– А мы и без твоих указаний сговорились. Галина Ивановна, ведь так?.. Или, может, ты не согласна, передумала?..
– Сами знаете, чего спрашивать? – отмахнулась вконец засмущавшаяся женщина.
– Ну, вы даёте! – обрадовался Егор. – И когда только успели?.. Ядрёна вошь!.. Свадьбу играть будем, или вы, как теперь повелось, в гражданском браке состоять собираетесь?..
– В понедельник пойдём в сельсовет и запишемся, а обвенчаемся уже после, когда в город оказия будет.
– Так это отметить надобно! – воскликнул Егор. Он опять потянулся за бутылкой и уже не оставлял её в покое, пока не опорожнил всю до дна. Спасибо, "горько" не кричал.
Ближе к вечеру в дом Богомолова потянулись люди. Первым прибежал запыхавшийся Иосиф Бланк и с места в карьер кинулся обнимать и лобызать отбивающегося Богомолова, приговаривая при этом: "Приехал!.. Родной ты наш!.. Родненький!.." Потом заскочил Никитка Новиков. Свою постоянную свиту, сестёр-близняшек Анютку и Алёнку, он оставил на улице, за что получил нагоняй от Алексея Ивановича.
– Что же ты барышень на морозе бросил?.. Настоящие кавалеры так не поступают…
– Да они сами не хочут, чтобы значит… в избу… – попробовал оправдаться Никитка, но стесняющихся девчонок всё-таки привёл, хотя и цыкнул на них, чтобы вели себя прилично. Те робко переступили порог и плюхнулись на лавку тут же, возле двери, не сводя восхищённых глаз со столичного гостя.
Буквально следом за ними приковыляла бабка Анисья с традиционным подарком под мышкой: бутылкой первача.
– Ты, Алексей Иванович, не сумлевайся – свежачок!.. Токо-токо перегонку закончила!.. Погодь!.. Я тебе сейчас наглядно продемонстрирую! – и закричала, торжествуя, когда вылитая на блюдечко самогонка вспыхнула голубым пламенем. – Горит, родимая!.. Горит!.. Товар наивысшего качества! Без обману!
Пришлось Галине снова накрывать на стол.
Часам к семи в избу набилось столько народу, что пришлось даже класть на табуретки доски, чтобы рассадить всех гостей. Весть о том, что в самое ближайшее время
Но в целом парня одобрили и по-бабьи пожалели: сирота как никак!..
Серёжка, чувствуя на себе любопытствующие взгляды, места не находил, злился. А когда отец начал рассказывать, как он познакомился с Натальей, как буквально за уши вытащила она его с того света, и как простились они в госпитале, и как потеряли после этого друг друга на долгих тринадцать лет, не выдержал и не таясь вышел из дому на двор.
Никитка с сёстрами-близняшками – за ним.
Алексей Иванович спохватился, зачем разоткровенничился? Да поздно: дверь за ребятами со стуком захлопнулась.
"Что за наказание?!.. – подумал он. – Неужели я каждую минуту теперь должен соображать, о чём я могу говорить, а о чём – нет?!.."
– Лексей, да не убивайся ты так!.. – успокаивал друга Егор. – Перетерпи маленько. Время и не такие раны лечит, сам знаешь.
Конечно, всё Богомолов знал, но вот терпения-то ему сейчас как раз и не хватало. Ощущение огромного, немыслимого для человека его возраста счастья куда-то улетучилось, и на смену ему пришла тревога. Постоянное ожидание скорой, неминуемой беды не покидало его ни на секунду. И хотя видимых причин для этого не было, да и не могло быть, Алексей Иванович привык доверяться своему израненному сердцу. Оно его ещё ни разу не подводило. И ныло в груди не от застрявшего в сердечной мышце осколка, а оттого что на душе было смутно и пасмурно.
Часам к десяти гости стали расходиться.
– Ты вообще думай только о хорошем и считай, повезло тебе: на старости лет сыном обзавёлся. Не кисни, ядрёна вошь!.. – от выпитой самогонки Крутов еле держался на ногах, но при этом мог философствовать и давать полезные советы. Он смачно чмокнул Алексея Ивановича в щёку и заковылял в сенцы, мотаясь из стороны в сторону.
– Ты до дому-то доберёшься?..
– Не боись!.. Не впервой!.. – и заорал во всю глотку: – "Враги сожгли родную хату!.."
Стукнула входная дверь, но ещё долго был слышен удаляющийся хриплый голос Егора.
Убрав со стола и вымыв посуду, Галина тоже засобиралась.
– Куда же вы? – удивился Серёжка. – Я решил, в этом доме вы теперь хозяйка. Здесь жить будете.
При этих словах Алексей Иванович вздрогнул, как от удара. Впервые за последние несколько дней сын заговорил первым. Но в интонации его голоса было столько иронии… нет, больше, горечи и сарказма, что ему стало не по себе. Галина покраснела, но ответила спокойно, с улыбкой.