Пётр и Павел. 1957 год
Шрифт:
И они снова выскочили на Садовое кольцо и помчались с ветерком на Чистые пруды. Когда Автандил высаживал Троицкого из машины, то на всякий случай спросил, в какой квартире его искать.
– Вдруг я раньше освобожусь. А так, что бы ни случилось, в двенадцать сорок я буду на этом самом месте стоять. Договорились? – и рванул с места, обдав Павла Петровича прозрачным белым дымом из выхлопной трубы.
Первое, что насторожило Троицкого, когда он вошёл в арку и завернул направо, это милицейская машина и карета скорой помощи, что стояли возле дверей его бывшего подъезда, и в которых никого, кроме водителей, не было.
"Неужели?!.. – промелькнуло
Но когда он поднялся на пятый этаж и вышел из лифта, самые худшие его опасения подтвердились. Дверь сорок восьмой квартиры была распахнута настежь, и оттуда доносились возбуждённые голоса.
Картина, которая открылась его взору, когда он осторожно вошёл в свою бывшую квартиру, была достойна, как говорится, кисти Верещагина. Поле битвы располагалось в столовой, пол которой был усеян фарфоровыми кусками столового сервиза и сверкающей россыпью хрустальных осколков, бывших ещё совсем недавно парадными бокалами и фужерами. На стуле у окна сидела Элеонора Степанна и, уронив свою изрядно потрёпанную голову на подоконник, рыдала навзрыд. Несколько бигуди ещё держались на её жиденьких волосах, но основная часть была разбросана по полу среди осколков. Возле неё, засунув левую руку в карманы, стоял милицейский сержант и от нечего делать правой рукой сосредоточенно ковырял в носу. За столом сидел капитан и, по-видимому, писал протокол. В глубоком кресле справа от двери сидел хозяин квартиры и, закатив глаза, довольно ненатурально стонал. Актёр из него получился бы никудышний. Возле него хлопотала молоденькая медсестра, которая заканчивала накладывать на его голову марлевую повязку, а суровая женщина-врач молча набирала из ампулы в шприц какую-то прозрачную жидкость.
– Вам чего, гражданин? – первым заметил появление в квартире незнакомого человека скучающий сержант, бросивший по такому случаю вести раскопки в своём носу.
Виктор Николаевич перестал стонать, с трудом разлепил сомкнутые веки и, увидев Павла Петровича, обрадовался ему, как родному:
– Друг!.. Павел, дорогой!.. Как ты кстати!.. Товарищ капитан, вот товарищ может подтвердить. Он – единственный и самый непосредственный свидетель!..
– Чего тут подтверждать? И без свидетелей всё ясно, – капитан закончил свою писанину и обратился к хозяину квартиры. – Уголовное дело будем возбуждать или как?
Услышав такие слова, несчастная Элька взвыла ещё громче. Виктор Николаевич опешил.
– Уголовное?.. А просто на пятнадцать суток нельзя посадить?.. Чтобы только проучить… без уголовщины?..
– Нанесение телесных повреждений в драке уголовно преследуется и карается сроком от двух до пяти. Бывает, условно. Всё зависит от тяжести нанесённых травм и ущерба здоровью потерпевшего.
Возникла напряжённая пауза. Предложение капитана было для потерпевшего крайне соблазнительным. Правда, он не думал о том, какой ущерб жена нанесла его здоровью сегодня. Двенадцать лет супружества, по его твёрдому убеждению, нанесли гораздо больший ущерб не только здоровью, но и всей его жизни. Оскорблённое сердце требовало отмщения!.. Но!.. Но ведь какая-никакая, а всё-таки жена!.. И потом, позору не оберёшься!.. Мучительная борьба происходила в травмированной голове Виктора Николаевича.
– Штаны снимите! – раздался суровый голос врача "Скорой".
– Зачем? – испугался избитый муж. Видно было, что ещё со школьной скамьи он панически боялся прививок и уколов.
– Я вам должна
Покраснев до корней волос и стыдливо косясь на молоденькую медсестру, больной стащил штаны. Игла шприца вошла в розовую мягкую ткань.
– А-а-а!.. – тихонько заскулил потерпевший.
– Так как же, гражданин? – капитану тоже не терпелось поскорее покончить с этим банальным семейным скандалом. – Медицинское заключение будем составлять или как?
– Изверг! – тонюсеньким голосом пропищала Элеонора Степанна. – Для тебя ничего святого не осталось.
Виктор Николаевич натянул штаны и безнадёжно махнул рукой.
– Пусть живёт. Я ведь не какой-то там, чтобы… А тоже человек… И я понять могу… Хотя, по большому счёту, не понимаю…
– И правильно, – обрадовался капитан и, не глядя, бросил своему напарнику-сержанту, который к тому моменту закончил раскопки в носу. – Афонин, поехали!.. – но, уже выходя из кабинета, вдруг остановился и, погрозив пальцем притихшей Элеоноре, строго добавил. – Но в следующий раз, гражданочка, будем меры принимать! Учтите.
Когда следом за милицией и медперсоналом "Скорой" закрылась входная дверь, раненый муж сурово глянул на свою сжавшуюся в комочек, насмерть перепуганную жену и, гордо вскинув перебинтованную голову, отчётливо произнёс:
– А с тобой, Элеонора, я отдельно разберусь. Имей это в виду. Пошли, Павел, в кабинет, – и, обернувшись на пороге, сурово прибавил. – И убраться мне тут! Немедленно!.. Чтоб ни осколочка на полу не осталось!..
Элеонора судорожно кивнула головой.
– А у меня, Витюша, ликёрчик припрятан. Я тебе принесть могу, если желаешь, конечно… – безграничное смирение было нарисовано на её зарёванном лице.
– Ликёрчик?! – сурово спросил пострадавший муж.
– Ага! – как побитая шавка, ответила жена, глядя преданными глазами на своего благоверного.
– Тащи, – великодушно разрешил тот. – Только запомни, этот твой жест ничего в твоей судьбе изменить не может. Много тебе ещё придётся совершить, чтобы заслужить моё прощение. Очень много… Справишься ли?..
– Я справлюсь… Конечно же, справлюсь, Витюша.
– Не уверен.
В кабинете он первым делом закурил и вдруг от души расхохотался.
– Я первый раз такую тактику применил!.. Не знаю, как это меня осенило!.. Ведь раньше у нас как было? Я ей до себя дотронуться не позволял. Ни под каким видом!.. А тут… Как она меня шарахнула "Северным сиянием" по башке, чувствую кровь полилась! В прежнее время после этого я бы от неё одно мокрое место оставил, а сегодня… Она меня колотит, а я про себя думаю: "Лупи, стерва!.. Бей, гадина!.. Я тебя под пятнадцать суток, как пить дать, подведу!.." Да ещё нарочно ей же под руку и подставляюсь!.. Представляешь, какой гениальный ход!.. Ну, а когда совсем невтерпёж стало, я – кувырк! – в обморок упал!.. Но не по-всамделишному, а так… понарошку… Как бы в обморок и как бы упал!..
В дверь кабинета постучали.
– Витюша! Это я!.. Ликёрчик принесла… Мне войтить?..
– Входи, поганка!.. Уж так и быть, позволяю!..
– Я вам и закусить принесла… Вот печеньице… Курабье бакинское и сырок пошехонский… Всё свеженькое… Кушайте на здоровье, – Элеонора поставила на письменный стол поднос и, униженно улыбаясь, быстро вышла из кабинета, семеня коротенькими ножками.
– Вот всегда бы она так!.. – мечтательно произнёс Витюша. – Совсем бы другой коленкор у нас с нею был! – и потянулся к графинчику с ликёром.