Пётр Машеров
Шрифт:
– Вот видишь, понял меня, - добродушно улыбался Петр Миронович.
…На одном из пленумов Минского горкома партии обсуждались вопросы строительства и архитектурного планирования города.
Очередной выступающий, Николай Чехлов, первый секретарь Фрунзенского райкома партии, высказал ряд критических замечаний в адрес архитекторов, в частности, то, что важнейшие архитектурные решения, влияющие на облик столицы, принимаются кулуарно, к обсуждению этих проектов не привлекается общественность, как это было раньше, когда Минск застраивался после разрушительной войны.
Присутствовавший на пленуме Машеров живо отреагировал на высказанные замечания, и между ними завязалась
***
Но были и противоположные примеры. Отдельные работники аппарата ЦК партии, которые по служебным обязанностям были приближены к первому секретарю, использовали это в личных целях.
Обладая властью, трудно удержаться на высоконравственных принципах, честности. Не каждому это удается. Даже Степина, секретарь приемной первого секретаря, каким-то чудом заимела власть и влияние. Она ярко, эффектно одевалась. Хорошо усвоила за четыре года работы с Мазуровым, потом - за пятнадцать лет с Машеровым, «привилегию» своего «кресла», находящегося при первом лице.
Подружилась с женой Машерова и его дочерью Наташей, знала, как к кому относится «хозяин». Поэтому встречала одних почтительно; других - неприязненно, пренебрежительно; третьим - льстила, подхалимничала. И некоторые работники старались задобрить ее. Несмотря на невысокий служебный статус, она могла отчитать того или иного человека, «по-матерински» пожурить его. Пробыла в аппарате ЦК аж до печально «знаменитого» августа 1991-го…
Машеров не знал о «шалостях» своих близких помощников и помощниц, а может, прощал, закрывал на эти «шалости» глаза. Тем самым хотел как-то отблагодарить за их труд — высиживать допоздна в отдельные дни, когда сам работал до предела.
Довольно ровные, деловые, конструктивные, дружеские отношения были у него с А. Н. Аксеновым. Возглавив ЦК партии, именно Машеров предложил тогдашнему министру МВД в 1965 году пост первого секретаря Витебского обкома партии. С ним, вспоминал Александр Никифорович, работалось очень интересно, но и трудно, однако ни в коем случае не плохо. Он был крупной фигурой, прекрасным мыслителем, человеком с философским складом ума, очень сильным аналитиком, невероятным психологом. Это помогало ему в жизни и работе. Он никогда не мстил. Иначе при такой неограниченной власти с ним было бы тяжело работать. Бывало, полдня искал случай, чтобы дать понять обиженному человеку, что он лично ничего против него не имеет. Мол, вопрос в том, что дело, за которое тот отвечает, выглядит плохо и требует улучшения. И человек «отходил», исчезало и чувство обиды. Его уважали в аппарате ЦК, партийных комитетах за необычайную человечность. Поэтому прощали срывы. Многие партработники испытали на себе «машеровский» характер.
Он в исключительных случаях выезжал из здания ЦК с окончанием рабочего дня, но подчиненных не заставлял работать вечерами. Людей любил, берег. Вспылить мог, и нередко. Но быстро и отходил, старался погасить вспышку и если не прямо - положение не позволяло, - то в какой-либо форме мог покаяться, извиниться. Очень редко кто таил на него обиду.
Однажды он приехал в Витебск. Аксенов возглавлял
Через шесть лет Аксенова избрали вторым секретарем ЦК партии. И здесь они действовали в унисон, понимая друг друга, у них не было особого напряжения, серьезных стычек, как это иногда случается, если второй секретарь завидует первому, а тот держит его на дистанции. Не изменилось его отношение и после гибели Машерова.
Он помнил тех, с кем работал, кого глубоко уважал. Например, в 1978 году Институт истории партии при ЦК КП Белоруссии в издательстве «Беларусь» выпустил книду «Жизнь, отданная народу», посвященную памяти Председателя Президиума Верховного Совета БССР Притыцкого (он умер в 1971 году). Вступительную статью «Народный герой» для книги написал Машеров. У него даже через продолжительное время не вызывал зависти высокий авторитет Сергея Осиповича, в котором, «как солнце в капле воды, отражались лучшие качества и черты нашего народа: природная мудрость и смекалка, выносливость и стойкость в борьбе и жизненных испытаниях, огромная самоотверженность и глубокий советский патриотизм, душевная щедрость, богатое обаяние и скромность, безграничная любовь к труду и неисчерпаемый оптимизм…» Это его слова. Так высоко отзывался он о соратнике.
***
Некоторые историки высказывают мнение, что Машеров возле себя «держал» некомпетентных работников, чтобы лучше выглядеть на их фоне. Мол, таким дешевым приемом укреплял свой авторитет. Это неверно. Ведь его соратниками были такие известные люди, как Притыцкий, Сурганов, Аксенов…
Но были и такие, кто сразу же «правильно» отреагировал на его гибель и знал, как вести себя при новом первом секретаре ЦК Компартии Белоруссии. Среди них — бывший секретарь по идеологии Кузьмин. Надо сказать, что он был многим обязан в своей высокой карьере Машерову. На партийную работу после войны выдвигались, как правило, в большинстве своем фронтовики, участники партизанского движения.
Кузьмин в годы Отечественной войны был штурманом звена бомбардировочного авиаполка на Южном и Закавказском фронтах. Затем - на партийной работе: Советский райком, Минский горком, обком партии, а в последующем - заведующий отделом пропаганды и агитации ЦК КПБ. В феврале 1971-го его избрали секретарем ЦК по идеологии.
Александр Трифонович являлся инициатором многих хороших идей. Конечно, он не обладал ораторским талантом, качествами, которые возвышали бы его как идеолога. Но от природы он был неглупым человеком.
Кузьмин немало сделал, чтобы поддержать писателей В. Быкова, А. Макаенка, А. Адамовича. Он не опускался до того, чтобы переписывать за некоторых писателей отдельные главы, как, например, однажды сделал его предшественник секретарь ЦК С. Пилотович. Раньше, как правило, книги направляли в отделы ЦК на рецензию. Попала туда и пьеса «Погорельцы» Макаенка. Кузьмин не решался дать свое «добро», показал пьесу Машерову. Тот, прочтя рукопись, быстро решил ее судьбу:
– Хотя там зло, едко сказано, но все верно. Нет ничего страшного, если пьеса выйдет в свет.