Пилигрим
Шрифт:
— Я не хотела вас обидеть, — сказал Мия, по ее телу прошлась дрожь. — Просто я тоже боюсь людей и не только.
Аяшуа смягчилась.
— Все боятся всех, это истина. И как же ты борешься со своим страхом, милая?
— Я стараюсь держаться тех, кто не станет делать мне зла.
— Они предадут тебя.
— Я не осужу их.
— После каждого такого айна ты будешь терять, вновь и вновь. Так ты готова жить?
— У меня ничего нет.
— Ложь!
— Возможно… Я ценю тех, кто добр ко мне, но я не должна владеть ими.
— Обычно так говорят старики
— Я буду повторять их, пока не поверю.
— И превратишься в безумца, который молится тому, кого нет… О-о-о, так вот что ты скрываешь!
Кристория напряглась. В очередной раз она попыталась усилить тело духом, чтобы заставить себя двигаться. Но потуги уходили в никуда, она словно разучилась двигаться.
— Мия Летастрос, беглянка из знатного имперского рода, который выгнали на базары Торговых Городов после измены…
— Я Мия Кристория.
— Ха-ха-ха. Тот, чье имя ты выбрала как отцовское, принадлежало простому проходимцу, что загубил свою жизнь, спасая тебя…
— Я Мия Кристория!
— Ну разумеется, милая, — в голосе аяшуа зазвенела улыбка, — если я доложу об этом сейчас, у тебя будут проблемы.
Мия посмотрела на отражение и смогла продержать дух в глазах куда дольше прежнего, — «Уже разобралась…» — подумала аяшуа. Воспоминания девушки о ее прибытии в холмы дали понять рыбоженщине, что Кристория уже подверглась всем проверкам. И ей позволили обучаться в Микаэ, несмотря на эту правду.
— Что же, я верю, что ты не шпион, но ты была в трех великих державах и еще в десятке мелких. Я вижу, как ты влюблялась в каждое место и жителей. Та гон права, ты как собачонка, которая забыла кто ее хозяин, и готова бежать за любым, кто позволит идти за собой. Что станешь делать, когда придется выбирать?
— Я хочу быть миротворцем. — Кристория почувствовала, что может сжать кулак. — Пилигримы не причиняют вред.
— Ложь, из тебя день за днем растят убийцу.
Мия вспомнила во всех красках Рюгу, которая рассекала пиратов пополам.
— Вот именно. Рано или поздно ты должна будешь делать то же самое, как тогда, по-твоему, должен поступать пилигрим? — Аяшуа увидела в воспоминаниях белую сестру. — Ты же сама видишь, что она на краю безумия.
— Она не безумна. — Мия разжала пальцы на коленях. — Рю способна на это, и я хочу быть такой же, как она.
— Ясно.
Криста увидела на лице аяшуа печаль.
— Госпожа.
— Ну что еще?
— Вы ведь тоже хотите быть… быть пилигримом.
— Наивная простота. — Аяшуа вздохнула. — Позволь погадать тебе, мила. Может, лишь это упасет тебя от выбора.
(Восточная часть заповедника)
«Он и вправду жадный… нет даже хуже нее», — подумал звероволк. Он наблюдал за лином уже час с того момента, как аяшуа ввела обоих в транс. Сами не зная почему, Кито и Мия разлучились. Они понимали, что делают это, могут заблудиться, рискуют ввязаться в беду поодиночке, но в тот момент из-за внушения рыбоженщины им это не показалось чем-то странным.
Лин,
«Ох… даже смотреть больно», — подумал волк, наблюдая, как лин голой рукой соскребал желеобразную слизь с трухлявого ствола.
В сознании же Кито, все, что он собирал, выглядело как редчайшие ингредиенты из книг, которые он коллекционировал годами. В каждой бесполезной трухле Кито видел сокровище, способное поднять любого из могилы. В ручонках лина ему мерещились не сорняки, а светящиеся духовые цветы из баек, что ему рассказывал дедушка.
Кито дышал как счастливая собака. Когда его глаз упал на подножье скалы, он увидел там белые лепестки, походившие на две морские звезды, сложенные вместе. — «Асарай!» — подумал лин и побежал к неприметному сухому листику, которому посчастливилось насадиться на торчащую корягу. Кито затаил дыхание. Ходил право-лево, прикидывал так и эдак, что же делать с легендарной иллюзией.
Волк напрягся, стиснул шестигранный медальон на поясе. — «Очнись, безумец! Я же не достану с такого расстояния!» — подумал зверолюд, вспоминая наставление аяшуа о том, что если он подойдет к лину, умрет через пару недель. Волк собирался щелкнуть пальцами, представил, как по макушке лина хлестнет духовая лоза, затем одернул себя. — «Так я только разозлю его…»
Кито сделал пару вдохов, заготовил серп, который уже прирос к шерсти на его ручонках, от всей той грязи, что лин перелапал за прошедший час. — «Твердый! — подумал Кито, когда начал срезать стебель духового цветка. — Еще бы, он же легендарный!»
Боковым зрением лин увидел светящийся рожик, похожий на пару, сплетенных прутов стали. Кито повернулся на редкий цветок. Вдруг до лина дошло, что он изляпанным в слизи серпом точит старую палку, поросшую мхом. Когда Кито снова повернулся на радужный рог, увидел свина.
— Точно, я же тут за этим…
Сознание разом вернуло ему все события прошедшего часа. Лин ощутил тяжесть сумки, набитой всевозможным лесным добром. Кито даже не успел наречь себя глупцом, или безумцем, как его привлекло оранжевое свечение в двухстах шагах.
Лин сразу почувствовал силу в ногах, но решил присмотреться. Сначала попытался убедить себя, что это светлячки, но, увидев, как они водят хоровод по идеальным окружностям, понял — это глаз ракшаса.
Тот самый, что изучал его в упор полгода назад после драки с пиратом в лесу. В прошлый раз лина спас тот факт, что он защитил свина, который теперь терся о его ногу. Кито потянулся рукой, чтобы погладить хрюшку.
От грохота лап ракшаса уши лина дрогнули. Все птицы в округе разлетелись на все стороны света. Конструкт высотой с особняк поднялся, гигантские деревья неплохо скрывали его, однако те, что были нормального размера, едва доставали железному чудищу до витой гривы. Конструкт заскрипел, поднялся на лапы.