Пионовый фонарь
Шрифт:
О-Кими, смущенно хихикая, попросила:
– Если можно, господин, пусть мою корзинку кто-нибудь другой осмотрит...
– Нет, так нельзя, - возразил Иидзима.
– Я осмотрел вещи Такэ, и если не осмотрю твои, она может обидеться..
– Ну, пожалуйста...
– Что ты так смущаешься?.. А, вот в чем дело! Накопила полкорзины срамных книжек...
– Простите великодушно, я их не копила, это мне родственники прислали...
– Ладно, можешь не оправдываться. Читай на здоровье.
– А теперь надо обыскать Коскэ и Гэнскэ, - распорядилась О-Куни. О-Такэ, беги и пришли их сюда с вещами.
О-Такэ побежала в людскую.
– Коскэ! Гэнскэ!
– крикнула она.
– Вас господин зовет!
– Что там случилось, Такэ?
– спросил Гэнскэ.
– Пропало сто золотых! Берите свои вещи и идите, всех сейчас обыскивают!
Говорят, что украл кто-то из домашних!
– Вот беда, - сокрушенно сказал Гэнскэ.
– И откуда только к нам вор пробрался? Ну да ладно, сейчас идем.
Они вынесли свои ящики на веранду и поставили перед Иидзимой. Гэнскэ запричитал:
– И как это могло случиться, ума не приложу... Сто золотых ре пропало, это что же такое! Мы же с Коскэ так строго ворота охраняем... Вот ведь несчастье какое...
– Мы обыскиваем потому только, - объяснил Иидзима, - что это случилось в мое отсутствие, когда дом был на попечении О-Куни, и это ее очень взволновало...
– Коскэ, - сказала О-Куни.
– И ты, Гэнскэ, Мне очень жаль, но вы тоже оказались под подозрением. Давайте сюда ваши вещи.
– Вот, проверьте, пожалуйста, - сказал Гэнскэ.
– Больше у тебя ничего нет?
– Это все, что я имею. Больше у меня ничего нет.
– Ай-яй-яй... Как же ты укладываешь кимоно, подвернув рукава? Надо складывать как следует... А это что? Ночное кимоно? Неряха, скатал в комок и сунул как попало... Тесемка какая-то... От вещей? Все в грязи, засалено... Ну, ладно. Давай твой ящик, Коскэ, У тебя только этот ящик, больше нет?
О-Куни запустила руки в ящик Коскэ и принялась неторопливо перекладывать вещи. Подброшенный кошелек, конечно, оказался там. О-Куни подцепила его ручкой веера, подняла на всеобщее обозрение и, повернувшись к Коскэ, осведомилась:
– Как попал этот кошелек в твой ящик?
Коскэ остолбенел.
– Что такое?
– проговорил он.
– Откуда это? Впервые вижу!
– Не прикидывайся!
– строго сказала О-Куни.
– Сто золотых пропали вместе с этим вот кошельком! Я уж не знала, что и подумать, даже к гадальщику обращалась. Я отвечаю за эти деньги перед нашим господином, немедленно верни их!
– Да не брал я их!
– закричал Коскэ.
– И не думал брать, хоть вы что угодно говорите! И как этот кошелек ко мне попал, не понимаю!
–
– Ты служишь в этом доме дольше всех. Ты старше всей челяди по возрасту. Я думаю, Коскэ воровал не один. Он был в сговоре с тобой. Сознавайся, Гэнскэ. Сознайся первым.
– Это... Я ведь...
– забормотал Гэнскэ и вдруг завопил: - Что же это, Коскэ? Что ты наделал? Ведь теперь из-за тебя и меня запутают! Я здесь уже восемь лет служу, меня всегда честным считали, а теперь будут подозревать, потому что я старше всех!.. Не дай меня запутать, Коскэ, скажи все!
– Я ничего не могу сказать!
– Это ты говоришь, что не можешь! А как же кошелек у тебя в вещах оказался!
– Да откуда я знаю, сам по себе оказался!
– Этим ты не отделаешься, - сказала О-Куни.
– Кошелек сам собой в твой ящик попасть не мог. Я теперь тебя насквозь вижу, какой ты есть! И не смей притворяться! Конечно, наружность у тебя милая, невинная, а на поверку выходит, что ты жулик! Это таких, как ты, называют скотами, псами, не знающими ни чести, ни благодарности! Из-за тебя я виновата перед господином! Свинья!
Она пнула Коскэ в колено.
– Что вы делаете!
– вскрикнул Коскэ.
– Не знаю я ничего! Не знаю, говорю вам, не знаю!
– Гэнскэ, - сказала О-Куни.
– Сознавайся ты первым.
– Коскэ, опомнись!
– умоляюще сказал Гэнскэ.
– Ведь меня же подозревают, думают, что это я тебя подбил на это дело! Признайся, и дело с концом!
– Не знаю я, - твердил Коскэ.
– Что ты пристал ко мне? Ну как это можно, чтобы слуга украл у господина сто золотых?. Это же подумать страшно! Не знаю я, говорят тебе!
– Не знаешь?
– разозлился Гэнскэ.
– Твердишь, что не знаешь, а как кошелек у тебя очутился? Украл, а я из-за тебя страдать должен? Признавайся, негодник, живо признавайся, ну?
– Он ударил Коскэ. Будешь ты признаваться или нет?
Коскэ со слезами твердил, что он не виноват. О-Куни торжествовала. Вот она, месть за ту ночь! Господин сегодня же либо зарубит, либо выбросит Коскэ из дома. От избытка чувств она изо всех сил ущипнула Коскэ за ногу и прошипела:
– Так не скажешь, Коскэ, нет?
Коскэ плакал от обиды и отчаяния, не понимая, как это могло произойти, зная только, что ему не оправдаться перед господином.
– Бейте, щипайте сколько угодно, - бормотал он.
– Все равно я ничего не знаю, все равно ничего не могу сказать...
– Ну что ж, - сказала О-Куни, - тогда сознавайся ты, Гэнскэ.
Тот ударил Коскэ и крикнул:
– Признавайся!
– За что ты бьешь меня?
– Я за тебя страдать не желаю, - прорычал Гэнскэ и ударил снова. Признавайся, ну?