Пионовый фонарь
Шрифт:
– Господин Хагивара давно уже не мылся, - сказала О-Минэ.
– Он только и делает, что читает сутры под пологом от комаров. Скажи ему, что от него воняет потом и ему пора мыться... А пока я буду его мыть, ты потихоньку украдешь.
– Правильно!
– воскликнул Томодзо.
– Но ведь он ни за что не согласится выйти во двор...
– Я искупаю его прямо в покоях. Уберу циновки, и все будет и порядке.
На следующий день они нагрели воды, и Томодзо отправился к Хагиваре.
– Господин, - сказал он, - мы нагрели воды, можно искупаться. Мойтесь
– Нет-нет, - испугался Хагивара, - мне нельзя мыться. По некоторым причинам купание мне сейчас противопоказано...
– В такую жару вредно не мыться. У вас ведь даже постель отсырела от пота.
Ну хорошо, пока ясная погода, а как пойдут дожди, что тогда? Ведь все тело у вас сопреет...
– Купаются перед вечером, и надо выходить наружу, а я по некоторым причинам из дому выходить не могу. Нельзя мне, понимаешь?
– А зачем выходить? Поднять три циновки, и мойтесь на здоровье в покоях.
– Все равно нельзя. Придется раздеться догола, а раздеваться догола мне никак невозможно...
– Наш сосед физиогномист Хакуодо, - значительно произнес Томодзо, часто говаривал, что грязь вызывает болезни и привлекает оборотней и привидения.
Ежели содержать себя в чистоте, никакие привидения не приходят. А ежели быть неопрятным, изнутри вылезают всякие болезни, и еще к грязному человеку являются привидения.
– К грязному человеку являются привидения?
– И не одно, а сразу по двое, взявшись за руки.
– Вот беда, - озабоченно сказал Хагивара.
– Придется и впрямь искупаться.
Подними, пожалуйста, циновки...
"Дело сделано", - подумали супруги.
Томодзо крикнул жене, - Тащи сюда кадку, неси горячую воду!
Они быстро приготовили все для купания. Хагивара разделся, снял с шеи талисман и протянул Томодзо.
– Этому талисману цены нет, - сказал он.
– Положи его пока на божницу.
– Слушаюсь, - сказал Томодзо.
– О-Минэ, помой господина. И смотри хорошенько мой, осторожно.
О-Минэ принялась за дело.
– Не поворачивайтесь, господин, стойте смирно, - приговаривала она, голову склоните и шею вытяните... Еще больше склонитесь...
Она притворилась, будто моет ему шею, стараясь только, чтобы он не видел Томодзо, а тот тем временем развязал матерчатый кошелек и извлек из него ларец, покрытый черным матовым лаком. В ларце лежал "кайоннёрай" литого золота, завернутый плотно в черный шелк. Томодзо сунул талисман за пазуху, а на его место положил припасенную заранее глиняную фигурку бога Фудо того же примерно веса. Затем он положил кошелек на божницу и сказал:
– Ну что ты так копаешься, О-Минэ? Если долго мыться, у господина может голова заболеть... Может быть, довольно?
– Да, пожалуй, хватит, - сказал Хагивара.
Он вылез из кадки, обтерся и надел купальный халат.
– Хорошо-то как стало, - пробормотал он. Не будучи богом, не знал он, что купальный халат этот станет вскоре его саваном, а это купание было омовением мертвого тела. Чувствовал он себя прекрасно, позакрывал все двери и, забравшись за полог
Томодзо же с супругой, заполучив вещь, подобной которой они никогда не имели, возликовали и вернулись домой.
– Какая красивая штука!
– сказала О-Минэ.
– И дорогая, верно...
– Нам-то, конечно, не понять, - сказал Томодзо.
– Но талисман этот могучий, если из-за него привидения в дом попасть не могут.
– Везет нам...
– Постой, однако, - встревожился Томодзо.
– Ведь и к нам привидения, значит, войти не смогут из-за - этого талисмана, когда принесут деньги! Как же быть?
– Выйдешь к ним и поговоришь с ними на улице...
– Дура, да я же помру со страха!
– Тогда отдай кому-нибудь на сохранение.
– Нельзя, у Томодзо таких вещей быть не может, это всякий знает. Начнут спрашивать, откуда это у меня, откроется, что я украл, вот мы и пропали... В заклад снести нельзя, дома оставить тоже нельзя. Привидения заберутся к господину Хагиваре через окошечко, с которого я сдеру ярлык, а затем заедят или как-либо по-иному расправятся с ним. Когда власти узнают об этом, начнется следствие. Сразу увидят, что талисмана на теле нет. Кто украл? Заподозрят скорее всего Хакуодо и меня. Хакуодо знают как честного старика, поэтому подозрение падет на меня. Обыщут наш дом, найдут талисман, что тогда? Вот что я сделаю. Положу талисман в коробку из-под пастилы и зарою на огороде, место замечу бамбуковой палкой, тогда все будет в порядке, пусть обыскивают. Потом мы на время скроемся, а через полгода или год когда все успокоится, вернемся и откопаем. И все будет шито-крыто...
– Правильно, - сказала О-Минэ.
– Только гляди, закапывай поглубже...
Не теряя времени, Томодзо уложил талисман в старую коробку из-под пастилы, вынес в огород и глубоко закопал. Сверху он воткнул для приметы бамбуковую палку и возвратился домой. Супруги заранее отпраздновали это событие, проведя остаток дня за водкой и болтовней. Когда стало смеркаться, О-Минэ опять забралась в шкаф, а Томодзо все сидел и ждал, подкрепляясь водкой. Но вот колокол у Синобуоки пробил четвертую стражу, и мир погрузился в тишину, словно и воды застыли, и травы заснули. Еле слышно и уныло запели сверчки на стенах, и тогда снова со стороны источника явственно донесся зловещий стук гэта.
"Они", - подумал Томодзо, и волосы на его теле завились в колечки от страха.
Он взглянул. Привидения приближались к живой изгороди. Он зажмурился, а когда открыл глаза, привидения были уже у веранды.
– Господин Томодзо!
– позвала О-Ёнэ.
Томодзо почувствовал, что язык ему не повинуется. Собрав все силы, он выговорил:
– Слушаю вас...
– Простите нас за назойливость, - сказала О-Ёнэ.
– Мы каждый вечер обращаемся к вам с одной и той же просьбой. Но ведь ярлык на окне у господина Хагивары все еще не отклеен. Отклейте, пожалуйста, барышня так хочет повидаться с господином Хагиварой. Она меня измучила, у меня нет больше сил.