Письма с войны
Шрифт:
Конечно, это была главная причина радости Реджины в это Рождество. Эмма скоро будет дома. Через сорок восемь дней, если быть точной. Брюнетка считала дни до возвращения солдата, и Эмму уже ждал идеальный подарок. На Рождество или на День святого Валентина, но Реджина была уверена, что Эмма будет в восторге.
Альбом, наполненный фотографиями и сувенирами, рассказывающими о времени, проведенном порознь. В письмах всего не расскажешь, а этот альбом поможет наверстать упущенное. Реджина уже распечатала фото с рождественской вечеринки и записала последний летний концерт Генри в садике и его первый школьный утренник на диски. Их она
– Мамочка! – донесся с кухни голос Генри. Мальчик должен был уже надеть фартук. Реджина вышла из кабинета и, пройдя на кухню, увидела, что Генри уже стоит на стуле и пытается раскрыть пакет с мукой. – Не работает, – сообщил он.
– Давай-ка посмотрим на твои мускулы, – Генри улыбнулся и напряг руку, как учил его дядя Август. На месте бицепса вздулся маленький бугорок.
– Хорошо, – похвалила Реджина, – ты скоро будешь сильнее, чем Август.
Они вместе открыли муку, которая потихоньку сыпалась на стол, так что вокруг пакета образовалось белое кольцо.
– Можно, мы сделаем много-много печенек?
– Много-много? – переспросила Реджина. – А у тебя животик не заболит?
– Но, - возразил Генри, – к нам ведь придут дядя Август, и тётя Руби, и тётя Кэт, и мистер Дэвид.
Реджина подавила улыбку, услышав, как Генри настаивает на том, что Дэвид просто «мистер», а не часть их импровизированной семьи, которая почему-то уживалась вместе. Она поцеловала сына в макушку, подумав, что не может, да и не хочет винить его за такую логику. Брюнетка мысленно услышала голос Эммы: «Когда он еще побудет ребёнком, Реджина? Позволь ему поесть сладостей».
– Думаю, ты прав, но тогда ты должен съесть все овощи за обедом.
Он насупился, видимо, обдумывая сделку:
– Только морковку?
– Все.
– Морковку с кукурузой?
– Все, но я заменю цветную капусту горошком.
– Ла-а-адно.
Он повернулся к стойке и, набрав в мерную чашку муки, высыпал её в миску. Они вместе готовили тесто, и сердце Реджины преисполнялось гордости от того, каким самостоятельным растёт её сын. Он сделал всё почти сам, ей осталось только включить духовку и посадить в неё противень. Генри начал даже ровнять края печенья, когда увидел, что у мамы ёлочки и снеговики получаются аккуратнее.
После того, как печенье отправилось в духовку, её маленький принц даже помог ей убрать. Поставив стул рядом с раковиной, он сам собрал и опустил в мыльную воду всю посуду.
Печенье пеклось, и Генри смотрел, как оно подрумянивается, сидя возле кухонной стойки, когда в дверь постучали. Предупредив сына не притрагиваться к горячей плите, Реджина сняла фартук и направилась в прихожую, по пути глянув на часы.
Тина уехала из города, чтоб повидаться с семьёй, Ноланы придут только завтра. На короткий миг брюнетка представила, как открывает дверь, и она видит своего солдата с сумкой, рюкзаком и самодовольной ухмылкой на лице. Конечно, Эмма могла соврать насчёт даты приезда, чтоб сделать сюрприз лучше, Реджина в этом уже убедилась, но, поворачивая дверную ручку, она подавила в
На пороге стояла не Эмма. И не Тина, не Ноланы или Руби.
Она придержала дверь, когда увидела военного, одетого в парадную форму. На груди висела медаль, на рукаве шеврон, подбородок обожжен слева, и ожог спускается на шею. Правая рука на перевязи. Реджина знала в лицо всех жителей города, но этого человека точно видела впервые.
– Чем могу помочь?
Он открыл рот, собираясь заговорить, но тут же закрыл его и медленно стянул с головы фуражку:
– Здравствуйте, мэм. Вы Реджина Миллс?
Реджина нахмурилась, чувствуя, как сердце забилось быстрее:
– Что такое?
Мужчина снова открыл рот, но скрип снега за спиной отвлёк его, и он обернулся. Реджина посмотрела на дорожку. К дому шел Август, тоже одетый в парадную форму, и даже на расстоянии можно было увидеть скорбь на его лице.
– Август?
– Реджина, – тихо поздоровался он, поднявшись на ступени. Лицо Бута было бесстрастным, но покрасневшие глаза говорили о многом.
Грудь сдавило, как стальным обручем, ком в горле не давал дышать:
– Что происходит?
Мужчина с ожогом скорбно опустил голову, но тут же поднял её, глядя Реджине в глаза. Брюнетка хотела отвести взгляд и, сделав это, увидела, что ожог тянется до тыльной стороны левой ладони. Паззл сошелся.
– С прискорбием и глубочайшими соболезнованиями…
– Нет!
– Я должен уведомить вас…
– Молчи!
– Реджина.
– Что капрал Эмма Свон…
Реджина попыталась захлопнуть дверь, но Август не позволил. Он прижал её к двери, обхватив сотрясающиеся от рыданий плечи, и мягко опустил на пол, не дав упасть.
Нил закрыл глаза, по обожженной щеке покатилась и упала на порог слеза.
– Стала жертвой войны.
Глава 19
– Одну тебе, – Генри положил печенье на салфетку перед Августом и бросил щедрую горсть на свою тарелку, – и одну мне.
Август пытался, правда всеми силами пытался искренне улыбнуться ребенку, но не смог. Он не мог улыбаться, зная, что Реджина рыдает в кабинете, оцепеневшая от горя и гнева, после того, как Нил всё рассказал. Он знал это чувство, знал, как цепенеет рассудок. Как-будто тебя бросили в Ледовитый океан посреди зимы, и тебе приходится плыть сквозь леденящую тьму, чтоб спастись. Но холод высасывает воздух из твоих лёгких, не давая даже шанса.
Когда пять дней назад ему сообщили о том, что случилось, сердце Августа наполнилось ужасом, и когда он смог связно мыслить, его первой мыслью было: «Я остался один». Второй: «Как я скажу Реджине?» Он едва удерживал на плаву самого себя, он утянет её на дно, им не доплыть до берега.