Письма солдат
Шрифт:
— Через сколько ждать гостей? — каперанг Кожин адресовал вопрос штурманам.
— От десяти минут до пяти часов, — последовал незамедлительный ответ.
— Полковника Черепова на мостик! А вот вы и сами Константин Александрович, распорядитесь готовить всех к вылету.
— Уточните задачу. Нас атакуют?
— Еще нет. Только разведчик.
— Тогда и волноваться рано, — командир корабельного авиаотряда, аккуратно оттеснил Кожина в сторону и тихо молвил: — Не спешим, Евгений Павлович. Мы можем поднять самолеты на палубу и приготовиться к немедленному старту, но тогда придется отозвать патруль.
— Спасибо, Константин
Капитан первого ранга мотнул головой чувствуя, как щеки наливаются багрянцем. Чуть было не спорол глупость как молодой мичман, чуть-чуть не угробил два авианосца.
— Передача с «Гинденбурга».
— Зачитывайте.
Контр-адмирал Гельмут Бринкманн успел просчитать варианты, но пришел к совсем другим выводам. Он хоть, как и Кожин, принял авианосное соединение после крейсера, но внимательно изучил опыт боев на «Цепеллине».
Соединение уносило винты со скоростью 24 узла, запас топлива позволял такую роскошь. После того как «Каталина» исчезла с радаров, авианосцы круто повернули на норд-норд-ост и увеличили ход до 30-и узлов. Крейсер «Громобой» занял место на правом крыле, «Блюхер» и «Леший» прикрыли левый фланг. Именно с этого направления и наличествовал риск массированной атаки.
На «Выборге» давали себе отчет, в набег не случайно выделили легкий авианосец с георгиевским авиакрылом. Командование нашей эскадрой не отличается расточительной щедростью, за дорогие подарки и задатки приходится платить. Двум здоровенным лисам еще предстояло благополучно выбраться из Карибского моря после учиненного переполоха в курятнике.
Оповещение о режиме «повышенной готовности» Кирилл Никифоров встретил в кубрике. Первым его желанием было подскочить и бежать выяснять задачу, затем вспомнил, что офицеру не пристало вести себя как безусый доброволец. Единственное, он набросил летную куртку, проверил обмундирование и пошел к кубрикам унтеров, больше даже не проверить, а ободрить своих ребят.
Новых команд не поступало, по вибрации палубы и низкому гулу чувствовалось, авианосец держит полный ход. В иллюминатор виден пенящий волны крейсер. Башни «Громобоя» в походном положении, но стволы зениток задраны вверх.
Делать нечего, соседи по кубрику ушли в столовую, где поручику Оболенскому пожелалось петь под гитару. Голос у Сергея Павловича сильный приятный, но подводит любовь к слишком уж грустным песням.
Кирилл устроился на стуле и вытащил из планшета последние письма от родных. Сверху серый конверт со штампами полевой почты. Появилось настроение перечитать. Отчим писал редко. Больше о нем и за него рассказывала мама. А вот поди ж последнее письмо догнало на Азорских островах.
«Здравствуй, Кирилл! Владислав, передал, ты закончил Гатчинскую школу. Поздравляю! Ты всегда стремился быть лучшим. Рад за тебя. Сразу скажу, офицерских погон ты достоин, потому и носи их с гордостью, не роняй честь….»
Это все не интересно. Хотя, задевает определенные нотки. Капитан Удалов кадровый военный, пусть и из крестьян. Кирилл помнил, как отчим буквально светился, провожая мальчишек в летное училище. Для него такой выбор естественен, Владислав вон с голоногого детства знал, что будет служить как папа. Только не в бронеходчики пошел, а заразился от сводного брата мечтой о небе.
Дальше интереснее. Антип Власьевич во Франции попал в госпиталь, лечился уже в России. Где его угораздило,
'Места хорошие. Люди неплохие, простые и честные. Я как и прежде командую ротой. Принимаю и осваиваю новую технику. Опять приходится учиться, сидеть с инструкциями, зубрить наставления. Много дают по тактике. Приходится старое выбрасывать, новое вливать в старые меха. Не жалуюсь. Зато каждый день вспоминаю молодость.
Живем в поле. Ну тебе это знакомо. Регулярно на торг приезжают киргизы, привозят копченое и вяленое, кумыс. Продают весьма добротные одеяла верблюжьей шерсти. По-русски говорят плохо, но денежный счет знают хорошо'.
Кирилл улыбнулся этим строкам. Эх дядя Антип. Скромняга. Мама ведь писала, что отчим постоянно подарки домой посылает. Никуда от крестьянской тяги «все в дом» не деться. Впитано с молоком матери.
Отчим во Франции раздобыл большой старинный сервиз на дюжину персон предметов. Столовое серебро. Хорошо упаковал, переслал. И в военном лагере между Донгузом и Уралом покупал шерстяные вещи, тонкие пуховые шали, меха, баловства ради посылал орехи и сушёные фрукты. Это чтоб маленькую Марину утешать. Маму больше всего порадовала пуховая шаль. Зимой даже на берегах Днепра бывает холодно. А пух хорошей вязки греет как шерсть.
Прапорщик подпер голову кулаком и уставил взгляд в подволок. Цензура у нас до сих пор работает плохо. Однако умные люди стараются лишнего не писать. Умный человек поймет несказанное. Первый мехкорпус ныне частью во Франции, частью перебрасывается в Америку. Полигонов и лагерей на Урале у него нет. Корпус формировался в Малороссии, там у него и квартиры. Киевская мехдивизия вся чисто русская из тамошних уроженцев.
Получается, отчима перевели в другую часть, и он принимает новую технику. Даже интересно. Вспомнилось, дядя Ваня упоминал переброску дивизий третьего механизированного за Оренбург. С изучением новой техники тоже интересно. Что именно писать нельзя, но мысли есть. Офицер обязан разбираться не только в своей узкой специфике. Обзор по состоянию армии в Гатчине курсантам давали, Отставной генерал-майор Слащев спрашивал строго, требовал пехотную структуру учить как «Отче наш».
Так что там у нас сейчас недавно на вооружение принято, да такое, что людей переучивать приходится? Антип Власьевич, штурмовыми «осликами» и «бычками» командовал, значит, не самоходки он получил.
Глава 12
Владивосток
27 июля 1941.
У лета на Дальнем Востоке своя прелесть. Климат прекрасный, природа удивительна в своей первозданной красоте. Забыть все, броситься в поход на яхте вдоль побережья, потеряться среди чудес Северного Сахалина, да дела проклятые не отпускают. Георгий Александрович Гейден сопровождал вице-адмирала Ваксмута в инспекции по причалам легких сил и позициям береговой обороны в бухте Уллис. Под ногами скрипел песок, хрустели ракушки. Здесь с пляжа открывался великолепный вид на стоящий на рейде линкор. Корабль на бочке, над второй трубой вьётся легкий дымок. На фоне бронированного борта «Босфора» совершенно теряется нефтеналивная баржа. Маленькими жучками на воде кажутся катера, буксиры и грузовые лихтеры.