Письма солдат
Шрифт:
— Что ж ты так обо мне плохо думаешь!
Комбат замолчал. От этого не легче. Пришедший с самого верха приказ только подтверждал самые худшие опасения Никифорова. Даже простой ротный прекрасно видел, с Мартиникой у нас все плохо выходит. Почему-то уже второй день над головой тишь да благодать, воздушной поддержки не видно и не слышно. Куда все делись? Артналеты флот делает по первой же заявке, но опять калибр далеко не царский. Никифоров хоть человек не военный, но видел — бьют крейсерским калибром. Шесть дюймов, не более того. А больше пятидюймовки с эсминцев
Высадка прошла по графику. Однако, оборону пришлось доламывать пехотой. Второй эшелон задержался с разгрузкой. Половина танков и самоходок мехбригады до сих пор в порту. Что-то застряло на пляжах. Противника же до черта. Люди уже вспоминали недоброй памяти сражение за Южную Англию. Уж больно похоже, только наших еще меньше.
К счастью саперов, бронегренадеры доложили, что атаковать без поддержки артиллерии не могут, патроны и снаряды заканчиваются, полторы роты отстали. Так удалось выговорить себе передышку. Подошли полевые кухни. Никифоров отправил одного из своих офицеров к бронегренадерам штабс-капитана Комарова для связи, а сам под свою ответственность распорядился отдыхать.
Два часа прошли в блаженстве. Звучит абсурдно, но людям после непрестанных пеших маршей, боев, ломовой работы уже возможность свалиться на траву или песок, распластаться на голой земле как райская награда.
— Ваше благородие, к рации требуют, — ефрейтор Коноваленко потянул ротного за рукав.
На линии сам Манштейн.
— Иван Дмитриевич, рад что ты с моими злодеями. Батальоны Комарова и Шереметьева работают на твоем участке. В поддержке батальон «Мастодонтов».
— Что от меня нужно, Петр Александрович?
— Два брода разровнять. Разведка клянется и божится, что танки пройдут как по Невскому, но надо берега срезать. Танкисты подскажут и покажут.
— Хорошо. Сделаем. — Никифоров уже перевел дух, но вспомнил одну нехорошую вещь. — Подожди, Петр Александрович, у меня взрывчатки мало. Хорошо если в ранцах пару фунтов наберут.
— Ясно. Радируй своему Чистякову, пусть присылает.
— Взрывчатка в обозе. Обоз в порту и на транспортах, — тоном обреченного ответствовал штабс-капитан.
— Ясно. Придумаем. Ты сам пошевели на месте, может что и надумаешь. Мне танки надо бой ввести. Думай, штабс-капитан.
Щелчок тумблера. Мигнули лампы. Иван Никифоров медленно повернулся к своим офицерам и унтерам.
— Инженерные работы. Готовим дорогу для танков. Нужно срезать взрывами откосы. Ищите аммонал или тротил. Да, хоть динамит. Что угодно.
— Может быть, как в прошлый раз негров наловить?
— Да где ж ты их найдешь, Станислав Мстиславович? Все разбежались и попрятались.
Местный грунт каменистый. Ставить людей с лопатами и кайлами офицеры даже не думали. Времени нет на такие работы. Солнце к закату клонится. Оборону нужно пробить пока тьма не сгустилась. Наступать ночью по неразведанной местности даже с танками — это бойня выйдет страшная.
Случилось чудо. Пока ротные офицеры поднимали людей, пришла машина с тротилом. А следом на связь вышел командир танкового батальона.
— Станислав
Они успели. Люди перекрыли все нормативы, но смогли. В двадцать один пятнадцать с моря ударили пушки. Им вторили гаубицы штурмовой мехбригады. Никифоров наблюдал за артналетом с позиции артиллерийских разведчиков. Грохот взрывов и рев батареи шестидюймовых «колотушек» в пальмовой роще и слова не давали молвить. Наблюдатели голос срывали чтоб их услышали в телефонах. Однако, для штабс-капитана канонада звучала мажорной оркестровой музыкой.
Двадцать минут огневого шквала пролетели в одно мгновение. Вдруг на головы людей обрушилась звенящая тишина. Иван Дмитриевич тряс головой, прогоняя гул в ушах. А артиллеристы уже сворачивали наблюдательный пост. Люди уносили по машинам приборы, собирали кабеля.
Противник молчал. Над вражескими позициями висело облако пыли.
В небо взвились три красные ракеты. За ними две красные и три зеленые. Из укрытий выползли стальные многотонные громадины. Рыча двигателями «Мастодонты» пошли в атаку. На танках за поручни цеплялись бронегренадеры. За стальной лавиной поднялась человеческая волна. Следом шустро перебирали гусеницами шесть «Бычков» с длинноствольными пушками.
Танки сходу проскочили первую линию окопов. Редкие очаги сопротивления давили гусеницами и огнем. Вторая линия тоже проблем не создала.
Саперы шли за атакующей пехотой и танками. Лезть в вперед подставлять своих людей под огонь Никифоров не собирался. Связь с командирами батальонов он поддерживал. Себя обозначил. Что еще больше? Благо, пока заявок от бронегренадеров не поступало.
Американцы держались крепко. Не зря полковник Манштейн подтянул танки и артиллерию, не зря запросил поддержку с моря. Уже при свете закатного солнца наступающие части наткнулись на не продавленную оборону.
Никифоров расширившимися глазами смотрел как над одним из танков взметнулось облачко взрыва, сверкнула яркая вспышка на броне. Стальной гигант казалось даже не почувствовал укус противотанковой пушки, как пер, так и пошел дальше. Уцелевшая батарея успела дать несколько прицельных выстрелов. Два «Мастодонта» встали с перебитыми гусеницами. Вспыхнул жарким бензиновым костром «Ослик». На позицию в роще обрушился град снарядов, бронеходчики били из всех стволов. Как завершающий аккорд, в рощу с фланга разъяренными носорогами вломились два тяжелых танка.
Высокое зеленое дерево вздрогнуло, наклонилось и с треском переломилось под тяжестью и мощью стального зверя. Танк даже не заметил преграды.
— Ты смотри, — Андрей Аристов, толкнул ротного в бок.
Последняя уцелевшая пушка выстрелила прямо в упор. Снаряд проломил броню. Над кормой танка поднялся черный дым. «Мастодонт» на последнем издыхании довернул на противотанкистов, гусеницы подмяли под себя орудийный ствол. Танк дернулся и застыл на пушке, как на постаменте. Открылись люки и из машины посыпались люди в черных комбинезонах.