Пистолет с музыкой. Амнезия Творца
Шрифт:
Она ушла наверх, оставив нас с Барри вдвоем. Он ловко запрыгнул в кресло напротив меня. Наверное, он уже приобрел значительный опыт существования с ростом три фута в мире шестифутовых людей. Он сунул руку в карман, и я подумал, что он достанет память. Вместо этого он достал пистолет. Пистолет проиграл несколько тактов скрипичной пьесы, напоминавшей музыкальный фон для сцены с пистолетом в старой радиопостановке.
– Меткалф, – произнес он. – Кенгуру говорил, что ты выходишь. Я ему не поверил.
– Быстро же
– Пошел ты, – заявил он. – Тебе не понять моих мотивов.
“Пошел ты”, похоже, сделалось его девизом, во всяком случае, это звучало именно так.
– Попробуй заставь.
Он только фыркнул. Телефон стоял на столе между нами; он наклонился вперед и снял трубку, не сводя ствола с моего сердца. Каков бы ни был номер, его маленькие пальчики помнили его наизусть. Он прижал трубку к уху плечом и стал ждать ответа.
– Это Барри, – произнес он после двух гудков. – Дайте мне кенгуру.
Его заставили прождать минуту или около того, и все это время я строил ему рожи, но он не смеялся.
– Вот черт, – сказал он, дождавшись ответа. – Ладно, передайте ему, что я держу Меткалфа на мушке. Он поймет.
Они поговорили еще немного, потом он положил трубку и кисло посмотрел на меня, наморщив лоб.
– Ты, похоже, страсть как любишь, когда тебя наказывают, – заметил он. – Просто жадюга какой-то.
– Не жадюга. Скорее, гурман, – возразил я. – Если мне не нравится, я возвращаю. С процентами.
Он не улыбнулся.
– Что Пэнси тебе рассказала?
– Ничего, что бы я не узнал от кирпичной стены. Мы пытались поиграть в вопросы-ответы, но она вряд ли помнит даже как ее зовут.
Барри это пришлось не по вкусу. Мне кажется, он питал к Пэнси некоторое чувство собственника. Он выпятил челюсть, и его лицо покраснело там, где кожа не побелела от напряжения.
– Пошел ты, Меткалф, – голос его ломался. – Я могу продырявить тебя прямо сейчас, только убирать лень будет. С такого расстояния не промахнешься.
– Пошел ты, Фонеблюм! Нажми на курок, и тебе нос расквасит отдачей.
Он отодвинул пистолет подальше от своего лица.
– Не называй меня Фонеблюмом!
– Возможно, ты не даришь ему галстуки на День отца. И возможно, он не водит тебя на игры Высшей лиги. Это ничего не меняет.
– Я же забыл твой интерес к генеалогии, – произнес он, оправившись немного. Но внутри него имел место конфликт – конфликт между манерами крутого парня и башкунчиковым поведением. – Это отражает трогательную способность не видеть ничего, кроме искусственных связей.
– Я понял. Ты прав, я действительно не вижу ничего, кроме связи между лапами кенгуру и привязанными к твоим рукам-ногам нитками. – Разговаривая, я опустил ноги на ковер и задвинул колени под край большого журнального столика из стекла. – Я ждал от тебя большего, Барри.
– Ты делаешь неверные выводы. Я принимаю помощь кенгуру, чтобы помогать матери, вот и все.
– Твоя мать мертва, – возразил я. – Я все ботинки испачкал ее кровью.
Это должно было заставить его вздрогнуть, и оно сработало. Я двинул коленями, и кофейный столик опрокинулся на него. Телефон и бритва в облаке порошка полетели на пол, а сам столик превратился в стеклянную стену, придавившую Барри к креслу. Он не выпустил пистолет из рук, но навести его на меня не мог.
Я наступил на стекло в том месте, под которым находилось его лицо.
– Брось пистолет, Барри. Тебе будет больно, если стекло разобьется, и убирать больше придется.
Он пискнул что-то, но пистолета не бросил. Я надавил ногой на стекло, кресло опрокинулось, и Барри выпал на ковер. Пистолет отлетел в угол.
Я шагнул вперед, взял Барри за ворот и тряс его до тех пор, пока моя злость не поулеглась немного, а его рубашка не начала рваться. Мне не хотелось, чтобы он подумал, что мне не нравится, как он одет.
Когда я поднял глаза, я увидел Пэнси, стоявшую на лестнице. Вид у нее был довольно спокойный. Не знаю, поняла ли она, что происходит, или еще не достала необходимое для этого оборудование. Мне не очень хотелось думать об этом. Я собрался уходить, и не только из-за возможного скорого появления кенгуру.
Барри валялся на ковре, ужасно похожий на выкинутый эмбрион. Я перешагнул его и подобрал пистолет. Он снова проиграл мне мотивчик Скрипки явно не знали, что действие закончилось. Я положил его в карман, поправил пиджак и вышел в прихожую. Пэнси продолжала молчать.
– Купили бы мальчику книжку для раскрашивания или альбом для марок, предложил я. – Ему нечем занять руки. Это ведет к онанизму.
Выходя, я услышал, как Пэнси бормочет в микрофон слово “онанизм”, но ответа уже не услышал.
Глава 4
По дороге к Тестаферу мне повстречался патруль. Они поджидали за поворотом дороги, так что я не видел их до тех пор, пока не стало слишком поздно. Инквизитор дал знак мне остановиться и наклонился к моему окну.
– Карточку, – потребовал он.
Я передал карту.
– Чистая какая, – заметил он.
– Совсем новая, – объяснил я.
Я посмотрел ему в глаза, надеясь, что он не видит, как дрожат мои руки на руле. Они дрожали по нескольким причинам. Одной был пистолет в кармане. Другой – отсутствие зелья в крови.
Он подозвал к моей машине своего напарника.
– Эй, посмотри, – махнул он. – Рип Ван Винкль, – и показал ему мою карточку.
Вот странно: до сих пор я не ощущал к ней никаких чувств, а сейчас был почти горд видеть ее в руках ребят из Отдела.