Плач богов
Шрифт:
Но откуда?..
– Как ты на глазах у стольких свидетелей обменивался задушевными любезностями с некой юной особой по имени Софи Клеменс. С той самой безсоромной вертихвосткой, к которой я запретила тебе приближаться на пушечный выстрел ещё в прошлом году!
– Вообще-то она благородная леди из уважаемой в Гранд-Льюисе семьи, назвать её подобным эпитетом такой женщине, как ты, как-то не совсем престало… Как-никак, она не одна из твоих салонных девок.
– И что? Это как-то мешает ей быть шлюхой? Или благородное происхождение снимает с неё данный ярлык при любом раскладе и недопустимом на людях поведении?
– Я что-то не совсем понимаю. Ко мне-то какие претензии? – не смотря на очередную, не самую приятную тему обсуждения, но
– Но и ничего не сделал, чтобы замять этот спектакль. Более того, начал ей что-то отвечать, вместо того, чтобы развернуться и молча уйти. С этой избалованной стервы станется. Я тебя предупреждала не её счёт ещё чёрт знает когда, но разве ты меня слушаешься. Скорее начнёшь делать всё мне наперекор, а мне потом разгребать за тобой. Помяни моё слово, когда-нибудь ты точно доиграешься и помочь тебе, окромя себя самого, больше никто не сможет. И почему ты не позволишь мне подыскать для тебя достойную работу. Будто намеренно ошиваешься в том порту, чтоб на кого из приезжих глаз свой шелудивый положить. Мало тебе салонных девок, что сами в твою постель лезут? Нужно доказать всему миру, что способен окрутить какую-нибудь барскую лялю? И что? Окрутил, заполоскал мозги, попортил товар и опустил на свой уровень? По-твоему, она будет тебе благодарна за это всю оставшуюся жизнь?
– Я её ни к чему насильно не принуждал. И, как ты изволила сама недавно выразиться, знатное происхождение не мешает быть шлюхой никому и в принципе. Если человек порченный изнутри, не имеет значения, кто обесценит его тело извне.
Может ему показалось, но после его последних слов лицо Адэлии Вэддер то ли заметно побелело, то ли стало ещё более замкнутым, а величественная осанка едва не зазвенела идеально натянутой струной.
– Знаешь, не всяк человек изначально бывает порченным, да и не тебе судить тех, чьей чужой слабостью и невинной наивностью пользуются в личную угоду подобные тебе. Человек начинает гнить не просто так. И уж тебе ли этого не знать.
– Поверь мне на слово, маменька, - он тоже не по-доброму вперился из-под тёмных бровей недобрым взглядом в горделивый лик непреклонной матери, ибо после её слов его самого обдало жаром вскипевшей в жилах тьмы. – В этом случае с моей стороны было проделано наименьшее из возможного. Портить там было изначально нечего, и не мои руки направляли эту красавицу по выбранному ею пути. И, чтобы ты на данный счёт успокоилась, между ней и мной уже всё закончено.
– Поэтому ты и побежал к ней вчера вечером в Лейнхолл? Мол, закончить незавершённое в порту?
– Да, мама! – он даже сделал в её сторону парочку неспешных наступательных шагов, не сводя с её безупречного лица прожигающего насквозь взора. – Чтобы поставить последнюю меж нами точку. Указать ей её истинное место и положение. Хотя, надо признаться, меньше всего я ожидал, что ты будешь за мной следить.
– После того, что между вами произошло в порту? – о, нет, она и не собиралась тушеваться, как и признавать своих ошибок. Напротив. Она никогда не ошибается, всегда и всё делая только во благо. – Лучше признайся, что ты с нетерпением ожидал того момента, когда же она позовёт тебя, щёлкнув перед носом ухоженными пальчиками командным жестом. Побежал в след за ней, даже не задумываясь, что тебя там ждёт.
– Ты как-то совсем меня ни во что ни ставишь. – он даже не сдержал «изумлённого» смешка, разочарованно покачав головой и не менее иронично сощурившись. – И с чего ты взяла, что это я за ней бегаю? Я ведь и пошёл туда лишь с одной целью, сказать, что между нами всё кончено. Сколько ещё раз мне нужно это повторить, чтобы ты наконец-то это услышала? Ты ведь хотела именно этого, насколько я понял из твоего прихода сюда?
–
– Ты права. В этом нет твоей вины, особенно в том, что все близкие тебе люди не способны тебе доверять. – увы, но эти слова не являлись щедрым жестом к обоюдному примирению, скорее ещё одним колким камешком в чужой огород.
– Не суди, да не судим будешь? Так, кажется? – её ответная улыбка не сумела скрыть до конца старательно сдержанной горечи, но выстояла она данную словесную перепалку с непоколебимым достоинством.
Надо сказать, силе духа и воли ей было не занимать. Обычно такие, как она, довольно редко доживают до подобного возраста, сохраняя былую красоту и моральные силы в завидном избытке. Но в том-то и дело, таких единицы, и без чужой весомой помощи не сумели бы продержаться на плаву даже несколько минут. И, как любил говаривать отец, покровители не выбирают слабых, пусть со стороны и выглядит с точностью наоборот. Человек всегда тянется к силе, при чём по большей части именно скрытной. Да и не могут не тянутся, ведь она сама к себе притягивает своей потенциальной мощью.
– Да и грех судить родную мать только за то, что она желает своему единственному ребёнку добра. – и подхватив изящными пальцами атласный подол дорогого платья цвета морской волны, мисс Веддер направилась к выходу их комнаты.
Не принято у них было целоваться в щёчки или же расточаться в светских манерах при встрече и прощании, особенно без свидетелей. Только сухое и сдержанное общение, с чётко проложенными границами допустимого, которые никогда и никто из них не переступит.
– И пожалуйста, Киллиан, - она всё-таки остановилась ненадолго в дверном проёме, обернувшись к сыну с обязательным прощальным напутствием. – Постарайся больше не испытывать судьбу. Я не слишком уверена, что данная история с дочерью Клеменсов действительно закончена и не потянет за собой нежелательных для обеих сторон последствий, но постарайся уже на этом остановиться и больше не искать на свою буйную головушку приключений. Тем более с теми, кто способен ответить невообразимо крупными неприятностями кому бы то ни было.
– Хочешь, чтобы я общался лишь с равными себе? – ироничная ухмылка, искривившая его губы, не заставила себя долго ждать. Можно сказать, ничего нового он так сегодня и не услышал.
– И что в этом плохого?
– Не знаю… - он передёрнул плечами, явно переигрывая с обдумыванием ответа. – Просто не знаю, как мне их определять. С одной стороны, ты сама говоришь, что шлюха не имеет классового статуса, да и во мне течёт кровь не только проститутки, но и потомственного дворянина-аристократа. Конечно, я не имею никаких законных прав на получение хоть какого-то маломальского титула и с таким отцом едва ли получу хотя бы место младшего лакея в его же имении, пусть даже в истории встречаются случаи с иным разворотом событий. Но с другой стороны… Какого будущего ты желаешь мне сама, кроме назойливого рвения устроить меня по протекции какого-нибудь благодарного клиента в тот же банк или в личные секретари нашего любимого губернатора? С кем я должен общаться по твоему разумению? Кого ты считаешь мне равными?
Она ответила не сразу, впервые за всё это время посмотрев на сына иным взором, наполненным горьким сожалением и ни разу невысказанной вслух материнской мечтой. Наверное, за это он её порой так остро и ненавидел, за то, что она не взирала на него с нескрываемой гордостью и не вкладывала в него больших надежд. Никогда.
– Я бы очень хотела, чтобы ты повстречал умную, хорошую и чистую не одной лишь душою девушку, только… Нужна ли тебе такая? Не испортишь ли ты ей жизнь…
Такого ответа он точно не ожидал. Точнее, не ожидал, что его приложит после подобных слов, как после сбивающего с ног удара под дых. Даже заморгал часто, ощущая, как изнутри или со дна дремлющей тёмной сущности восстаёт огневой волной непримиримое возмущение.