Плач богов

Владон Евгения

Вот именно. Никаких ответов. Только чувства и обострённые эмоции, бьющие в голову вместе с реакцией на увиденное похлеще ямайского рома в безмерном количестве. И не дёрнешься никуда, ни в сторону, ни каким-либо спасительным рывком в неизвестном направлении. Он словно намеренно отрезал единственный известный ей путь к отступлению. Да и куда ей в сущности вообще бежать отсюда, ещё и на ночь глядя? Она же на раз здесь заблудится и то, если ей позволят отсюда уйти.

– Вам уже приходилось ранее наблюдать за нечто схожим? Правда, Леонбург слишком огромен, чтобы точно знать, где и когда устраивают танцевальные вечера представители рабочего класса. Для оного нужно самому быть одним из этих представителей. Хотя, я слышал, что во многих европейских

городах он успел обрести немалую популярность, впрочем, как и дурную славу среди почитателей высокоморального образа жизни.

– Он?.. – похоже, это единственное, что сумела выдавить из себя Эвелин ощутимо осипшим голосом.

Если бы она точно не знала, что до сего момента (после того, как покинула салон мадам Уейнрайт) больше ничего не пила и даже не задумывалась о данной возможности, то решила бы, что успела где-то перебрать спиртного, расплачиваясь за это крайне нестабильным состоянием. Хотя и она прекрасно понимала, что двух чашек кофе с небольшим количеством рома далеко недостаточно, чтобы ощущать себя настолько «пьяной». Поэтому и связанный с этим страх вполне обоснован, как и дичайшее желание сбежать от главного виновника своих свихнувшихся чувств.

Может уйти отсюда ей бы как-то и удалось, если бы она сослалась на своё самочувствие и резкую дурноту, да только как бы она сумела это сделать физически? Её же не слушалось собственное тело, будто налившись раскалённым свинцом в ногах, груди и резко отупевшей голове. Удивительно, что она всё ещё стояла и даже понимала о чём ей говорят.

– Да… он. Танец. Его называют аргентинским танго. – понимать понимала, но куда больше осязала. И то что осязала в те остановившиеся секунды – не совсем-то ей и нравилось. Потому что мужской голос звучал уже практически над самым ухом, задевая чужим дыханием (и близостью чужого лица) чувствительную кожу и волосы. И не только! Потому что ощущала слишком сильно, словно оголёнными нервами, как к её спине буквально льнёт жар чужого тела, будто касанием невесомых пёрышек или нежнейшего пуха. Настолько близко, что качнись она совсем немного назад, точно упрётся в мужскую грудь. И тогда уже стоять на ногах не будет никакого смысла.

– Аргентинское танго? – слова срывались с губ, видимо, помимо её на то воли. Всё, что она тогда осознавала и принимала – это собственную немощь в пылающем коконе сумасшедших ощущений, под натиском которых не так-то уж и хотелось сопротивляться.

– Да… смешанные стили абсолютно разных танцев и интернациональных традиций. По сути, танец бедных эмигрантов из Буэнос-Айреса, очень откровенный и в то же время невероятно чувственный и лаконичный.

– Его так и танцуют? С несколькими партнёрами?

– Это его классическая интерпретация. По началу он считался танцем мужчин, что-то вроде дуэли за одну женщину. В итоге, она выбирала своеобразного «победителя»… Сейчас же это чисто парный танец. А учитывая его растущую популярность, думаю, он очень быстро покинет границы бедных кварталов европейских городов, как когда-то покинул улицы Буэнос-Айреса.

Может ей всё это причудилось или приснилось? Может они и не говорили обо всём этом? Уж слишком всё выглядело и слышалось каким-то ирреальным и непривычным, будто звучащим не сколько рядом, а внутри, как в теле, так и глубоко в сознании. Ей даже пришлось очнуться, словно из прострации, когда двор заполнился овациями восхищённых зрителей вперемешку со свистом и благодарными репликами за полученное удовольствие.

– Вот это я понимаю, танцевать от самого сердца, всё равно что гореть в пламени всесжигающей страсти! – Полин от переполнявшего её волнения явно подбирала нужные слова с некоторым усилием, что даже не сумела подавить в голосе эмоциональную дрожь.

В этом плане, Эвелин понимала её сейчас, как никто другой. Только в отличие от подруги, едва ли была готова списать все испытанные чувства с переживаниями на увиденный ими танец. Её больше вело и притапливало совершенно иным источником запредельного волнения, который,

казалось, ещё больше разгорался и сжигал кожу под воздействием невыносимой близости близстоящего мужчины. Разве что без физической боли и реальных ожогов, но от этого не менее острых и нестерпимо осязаемых.

– За это, боюсь, его будут запрещать ещё очень долго. Слишком откровенно и пылко, всё равно, что душу наизнанку выворачивать. При виде столь обнажённых чувств и неприкрытой страсти, у любого пассивного зрителя дыхание перехватит. Первозданный грех в своём чистейшем виде.

Хейуорд специально это говорил? Выбирал только эти слова, чтобы произнести их над головой оцепеневшей Эвелин Лейн, как если бы обращался к ней одной, задевая в девушке своим звучным голосом скрытые от других эмоции?

– Даже если и так, я всё равно хочу пережить это в танце, а не со стороны наблюдателя! Я для этого сюда и приехала. Чтобы танцевать! – унять нешуточный запал Полин, похоже, было уже невозможно. Девушка буквально рвалась в бой, вцепившись в руку Кристофера в явном намеренье воплотить свою идею в жизнь сию же секунду и не мгновеньем позже.

На благо, в этот самый момент заиграл бандонеон, сминая гул голосов и какофонию фоновых звуков мелодичным перебором новой композиции, которая тут же была подхвачена скрипками и чётким ритмом ритуальных барабанов. Двор сразу же смолк, будто под чудодейственным взмахом невидимой руки какого-нибудь всемогущего божества местного происхождения. Хотя на самом деле все устремили свои взоры к центру танцевальной площадки, к подзабытой всего на несколько секунд королеве танго. Жгучая красавица в это самое время делала неспешные шаги в танцующем ритме к избранному победителю, пока тот ожидал её в неподвижной позе созерцающего короля.

Даже у Эвелин почти на целую минуту перехватило дыхание, а из головы напрочь испарились все недавние переживания и страхи. Ибо это во истину выглядело завораживающим и совершенно необычным, словно на твоих глазах разыгрывалась захватывающая история бурной страсти и откровенных отношений. А то, как это было показано с помощью незнакомого танца, так и вовсе шло в разрез со всеми прошлыми представлениями о классическом балете или столь привычных для памяти танцевальных стилей.

От грациозных движений и непредсказуемых действий обоих партнёров даже сердечный пульс сбивался со своего и без того напряжённого ритма. Это ощущалось далеко не по одной собственной реакции. Казалось, ты буквально вливалась в общий организм окружающей тебя публики, сплетаясь и нервами, и чувствами с чужой энергетикой и даже мыслительным процессом. Правда, по большей части над сознательным преобладало эмоциональное и осязательное. Поэтому всё остальное и отступало далеко на задний план, превращая всё тело в один сплошной оголённый нерв или же в обнажённую до костей уязвимую сущность.

Взгляд неотрывно следил и наблюдал, а кожа вбирала из воздуха вибрирующие разряды обоюдного безумия. Не удивительно, почему настолько глубоко ощущалось чуть ли не каждое действие центральной пары ведущих танцоров и почему приходилось всякий раз вздрагивать, тут же судорожно вздыхая или выдыхая, стоило лишь кому-то из них проделать какой-нибудь головокружительный «пируэт» или слишком резкое движение. То, как негласная властительница этого маленького пятачка оторванной от внешнего мира вселенной вначале подступала, а потом обходила застывшую фигуру своего партнёра, подключая к языку пока ещё сольного танца будто надламывающиеся жесты рук, наверное, можно было сравнить лишь с каким-нибудь высокохудожественным полотном, изображающим сверхэмоциональный момент на религиозную тематику. Только здесь была далеко не одна композиция, а сразу несколько дюжин, а может и сотен тысяч. И все они сконцентрированы в телах и движениях этой пары, ожививших и разыгрывающих на глазах стольких свидетелей запредельную страсть своих сумасшедших чувств. При чём настолько проникновенных и мощных, что в наглядной передаче их искренности не закрадывалось не единого сомнения.