Плачь обо мне, небо
Шрифт:
Борис Петрович отпил из пузатой чашки уже остывший чай, сделав паузу в своем рассказе. Катерина, догадывающаяся о том, что это еще не вся история, и ее ждет что-то страшное, не решалась даже вздохнуть лишний раз.
– Он просто сменил ее на одну из фрейлин Императрицы, что повергло Ольгу в тоску. Она неделями не покидала спальни, отказывалась от еды и питья и наивно ждала, когда все переменится обратно. Твой батюшка, будучи сердечно привязанным не только к твоей маменьке, но и к ее сестре, не стерпел оскорбления и потребовал от государя сатисфакции, вызвав того на дуэль. Однако она не состоялась — Император отклонил вызов, пользуясь своим высоким положением. Узнавшая о том Ольга, которой передали слова Императора, сказанные им в беседе с твоим батюшкой, понадеявшимся уладить дело миром, решила расстаться с жизнью, не вынеся позора и отчаяния. Она утопилась спустя
– Что сказал Его Величество? – с трудом нашла в себе силы задать вопрос Катерина. Борис Петрович поджал губы:
– Что это было лишь случайной связью, и он ничего ей не обещал. Он даже в ее смерти не раскаялся – словно бы каждая барышня после его адюльтеров должна с жизнью расставаться. Да и что ожидать от человека, в ком текла кровь тех, кто привлекал ко двору дам для особых услуг под видом свиты Императрицы?
Презрительно поджав губы, Остроженский прервался ненадолго, чтобы раскурить трубку. Гостиная заполнилась тонким ароматом табака, но Катерина его почти не чувствовала – только лишь в носу чуть засвербело, но все внимание уже заняли ожившие перед глазами лица, и прочее едва ли имело место быть.
– Папенька так и не простил Императора?
– Считаешь, он заслуживал прощения? – пронзил недобрым взглядом племянницу старый князь. Та лишь тяжело вздохнула, покачав головой. Дядюшка не мог простить государю смерть своей сестры — в этом, безусловно, был резон, и все же.., она не могла этого принять. Что бы ни было в прошлом — потонуло в пепле воспоминаний, да и кого винить в чувствах юной девушки? Можно ли судить сердце?
– Если на нем и лежит вина, то Бог ему судья.
– И остальных членов царской фамилии ты предашь лишь Божьему суду? Ты слишком мягкосердечна. Твой батюшка имел неоспоримые основания ненавидеть Императора и всю его семью: почти полвека назад по Петербургу ходил слух об увлечении Великого князя одной из фрейлин его сестры Анны. Михаилу Павловичу шел всего семнадцатый год, и он был в том возрасте, когда женского внимания не только ищут, но и находят. Младший сын императорской четы, он был хорош собой, образован, обаятелен, и не скован брачными обязательствами, в отличие от старших братьев. Немудрено, что его амурные похождения не скрывались и давали любой барышне повод надеяться на большее, нежели короткая интрижка.
Вопреки необходимости четко следить за каждым словом дядюшки и стараться не упустить возможности повернуть любую фразу – в нужное русло, Катерина и сама не заметила, как увлеклась историей, что разворачивалась перед ее глазами. Что греха таить – она питала слабость к преданиям прошлого, особенно, когда они не были выдумкой. Хотя, кто б за то поручился?
Кому как ни ей знать, сколь сильно любят при Дворе преувеличивать действительность, и то, что обсуждалось как громкий роман, на деле едва ли было парой принятых знаков внимания. Живое воображение рисовало статного юношу, не похожего на своего отца, но взявшего лучшее от матери, что делало его привлекательным не только со стороны титула, но и внешне в глазах дам. Юношу, что не готовился к престолу, но был воспитан и образован не хуже старших братьев, один из которых однажды должен был принять власть. Юношу, по случаю рождения которого Император заложил отдельный дворец, как единственному порфирородному царскому сыну. Юношу, которого любили все, и который отвечал окружающим тем же.
Борис Петрович пожевал губами, опуская руку с трубкой. То, что он подошел к главной части своего повествования, не скрывалось. Одутловатое лицо как-то даже посветлело, но миролюбивость, озарившая его, была обманчивой. Внутри него уже все торжествовало — захваченная историей племянница была именно в том состоянии, когда любое его слово будет исполнено. Взглянув на свою раскрытую ладонь, старый князь ощутил невероятное упоение: до цели оставались считанные шаги.
– Он пошел по стопам своего старшего брата — в возрасте девятнадцати лет увлекся Натальей Голицыной, твоей бабушкой. Она была старше его на восемь лет и имела немало поклонников, несмотря на статус княгини. Знакомство состоялось на маскараде, куда Наталья прибыла без супруга, с которым находилась на тот момент в ссоре. Роман был бурным и давал большие надежды, однако Императрица всячески ему препятствовала, не желая, чтобы младший сын совершал ошибки своего старшего брата — в царской семье «паршивой овцой» стал Константин, вытребовавший-таки развод и сожительствующий с полячкой. Остальных сыновей Мария Федоровна намеревалась воспитать должным образом
Катерина ошеломленно охнула, во все глаза смотря на дядюшку, крайне довольного произведенным эффектом. Она догадывалась, что неспроста он заговорил о слухах, связанных с царской семьей, но не предполагала, что все окончится именно так. Хриплый голос едва слушался ее, и все, на что хватило сил княжны — выдавить из себя одно только слово. Борис Петрович кивнул, протягивая раскрытую ладонь — овальные створки медальона были плотно сомкнуты, но Катерина уже знала, что увидит за ними. Но не могла в это поверить.
– Царская семья не приняла бастарда, оспаривая его принадлежность к их роду. Михаила Павловича оградили от встреч с княгиней Голицыной, а спустя несколько лет насильно женили на Вюртембергской принцессе Фредерике, принявшей имя Елены Павловны, ныне его вдовы. Брак так и не заладился, по причине отсутствия всяческих чувств у Великого князя. Наталья покинула Петербург, чтобы ничто не напоминало о той истории, и перебралась в Карлсруэ.
Сглотнув, Катерина сцепила пальцы рук.
– Вы полагаете, что папенька мог задумать покушение на цесаревича лишь из желания отплатить Императору такой же болью, что испытал он, потеряв мать и сестру? Что запретил мне принимать шифр для того, чтобы я не повторила судьбы тетушки?
– А ты все еще считаешь, что за такие поступки царской семье должен воздать лишь Божий суд?
– Я не знаю, что должна на это сказать.
И что думать. Внезапная правда, открывшаяся ей, звучала слишком абсурдно. Нет, история и впрямь имела место быть — какой император не имел внебрачных детей? Да не существовало еще на российском и иностранном престоле монарха, от которого хоть одна фаворитка бы не понесла. И уж сколько история имела примеров внезапного появления этих бастардов, намеревающихся завладеть «принадлежащим им по праву» престолом. Однако, слушать об этом от гувернанток или подружек-институток, принимая на веру, или же лично оказаться в подобной ситуации — отнюдь не равноценно. И если батюшка впрямь желал ее оградить от царской семьи, чтобы защитить, зачем дядюшка собственноручно занялся ее определением в фрейлинский штат государыни?
– Ты уже ступила на тот же путь, что твои тетушка и бабушка, – ворвался в ее размышления голос старого князя; Катерина вздрогнула, ощущая себя абсолютно открытой к чужим взглядам, раз ее чувства оказалось столь легко прочесть, – то, от чего желал уберечь тебя твой батюшка, все равно настигло. И теперь только за тобой решение – закончить ли так же, как они, или же изменить все.
Взгляд, поднятый на дядюшку, был замутненным, а голос – сиплым. Но все же твердым:
– Я должна оставить придворную должность?
Борис Петрович покачал головой, не сводя глаз с племянницы. На округлом, мягком лице замерла странная полуулыбка.
– Если цесаревич полюбит тебя столь же сильно, что будет готов даже оставить престол, пойдя по стопам Константина Павловича, то, чего опасался твой батюшка, не случится. Подумай об этом.
***
В голове точно кто-то покопошился, вытряхнул все, перетасовал и забросил обратно - ни одной связной мысли, ни одного уверенного утверждения. Все превратилось в плотный ком, из которого то тут, то там торчали кончики цветных нитей, но потянуть хоть за одну из них не представлялось возможным - не расправится, а лишь оборвется. Внезапно оказалось, что даже о своих родителях она почти ничего не знает: ни о детстве и юности маменьки, ни об обстоятельствах рождения папеньки. Да даже бабушка с дедушкой — Наталья Ивановна и Михаил Николаевич Голицыны — всегда казались ей родными: так сильно они любили и баловали ее и сестер, гордились успехами брата, ни словом, ни взглядом не показали, что папенька им — не родной.