Плач по Александру
Шрифт:
Стоя на площадке Игошев смотрел ему вслед. Поездка в Москву, судя по всему, заканчивалась, Бекович-Черкасский никому не был нужен. Пора было возвращаться домой.
«Сколько усилий затрачено впустую! – думал в отчаянии. – Денег ухлопал на дорогу!»
– … Требуй аванса, старик! У них это записано в типовом договоре!
Неподалеку остановилось двое молодых людей. Простоватого вида очкарик с бугристым лицом и стриженный «под бобрик» биток в обтянутых джинсах и полосатой водолазке.
– Двадцать пять процентов минимум, – говорил
Кого-то они страшно ему напоминали.
Парни присели на скамью напротив семановского кабинета, закурили.
– В субботу мотаю в Ленинград, – говорил биток. – «Цеэска» – «Жальгирис», мировой баскет! Рубаловка будет почище Куликовской битвы. Присоединяйся, Толя, место в машине есть.
– У меня, Вася, билет на БАМ, через два дня. Заказной очерк для «Огонька». Едем вдвоем с Бальтерманцем.
– Ну, заказной, это свято.
«Аксенов! – мелькнула догадка. – А второй Приставкин!»
Знаменитости говорили о всякой всячине. Об общей знакомой Катеньке, устроившей на именинах Нагибина пьяный дебош. О том, что поджарка «по-суворовски» в Домжуре уже не та. Об очередном запое Твардовского. О спиннинговой катушке, привезенной какому-то джазмену Сашуне из загранки.
– Сечет под Хемингуэя, – говорил Аксенов про неведомого джазмена. – Где, скажи, в Подмосковье рыбачить со спиннингом?
– Да он его давно уже сплавил в комиссионку, – позевывал в кулак Приставкин. – Элементарная фарцовка. Как дважды два…
Уверенные их голоса, манера держаться в стенах знаменитого издательства, вспыхивавшие лица молодых сотрудниц, пробегавших мимо, которых они окидывали взглядами опытных соблазнителей, все говорило о том, что перед ним избранники судьбы, победители, что ему, литературному воробью из провинции, до них как до луны.
«Чего я тут делаю, жалкий приготовишка? – думал в плотно набитом вагоне метро, мчавшемся через Москву в район ВДНХ где у него была койка в шестиместном номере колхозной гостиницы для аборигенов. – На что надеюсь? Какой я, к черту, писатель? Абзац сочиняю за два часа!»
Никакой исторической личности за ночь он, естественно, не придумал. Явился в назначенный час к Семанову, чтобы попрощаться.
– А, это вы? Садитесь… – главред был, судя по всему, в хорошем настроении. – Можете представить, нашел вам подходящего героя. Вот, читайте, – подвинул в его сторону открытую на столе «Малую советскую энциклопедию».
Карандашной «птичкой» на странице была помечена биографическая справка с врезанной в текст фотографией губастого азиата с наголо обритой головой.
«Усман Юсупов, – прочел он. – Род. март 1901 г. Советск. гос-ный. и парт-ый деятель, член КПСС с 1926 г. Сын батрака, рабоч. на хлопкооч. з-де. 1937-1950 – 1 секр. ЦК КП (б) Уз. 1950 – 53 – министр хлопк-ва СССР. 6 орденов Ленина, друг. ордена и медали»…
– Личность замечательная, – говорил Семанов, – считайте, что вам
Писать из-под палки он к тому времени уже научился. Книги серии «Жизнь замечательных людей» выходили в стране гигантскими тиражами: сто, двести, триста тысяч экземпляров.
«Зашибу приличную деньгу, – работала мысль, – пару лет не буду думать о куске хлеба, займусь, наконец, творчеством».
Ответил Семанову, что согласен.
– Хотел бы получить аванс…
Фраза вырвалась бессознательно, сама собой.
«Чего я мелю, болван? – пронеслось в голове. – Все сейчас полетит к чертовой матери!»
– Аванс? – воззрился на него Семанов. – Какой еще аванс?
«Была, не была!»
– Обычный. Двадцать пять процентов, – его несла волна бесшабашной энергии. – Пункт из типового договора…
Семанов смотрел на него со смесью восхищения и ярости.
– Типового договора? А вы, оказывается, фрукт, господин полубелорусс, – покачал головой. – Пальцем не пошевелил, а уже о презренном металле… – Откуда информация, если не секрет?
– От Васи Аксенова.
– Васи? – хохотнул тот. – Аксенова?
– От него самого.
– Шепнул на ушко?– его распирало от смеха: – Тэт а тэт?
– Именно…
– Ну, хорошо, уфф! – заключил отсмеявшись Семанов. – Будем считать, что вы меня уговорили. Жду развернутую заявку и двадцать страниц готового текста. Чем быстрее, тем лучше. Об авансе подумаем. Встретите Аксенова, – окинул иронично взглядом, – не забудьте передать от меня привет…
На лестничной площадке, где он оказался притворив дверь семановского кабинета, было безлюдно, горели по стенам запыленные светильники.
«Победа! – пели фанфары в душе. – Два года свободной жизни! Книгу приличную напишу, прославлюсь, денег заработаю. В Союз писателей примут».
«Валентин, – услышал сверху знакомый голос. – Истинно говорю тебе, что в эту ночь, прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от меня».
«Что поделаешь, Бекович, – мысленно попросил он у него прощения. – Жизнь есть жизнь»…
Юность героя (продолжение)
Мягко курившийся под солнцем пласт влажной земли на краю холма поддался изнутри, треснул, разломился на куски. В образовавшемся проеме показалась перепачканная глиной барсучья морда, а следом за ней и сам барсук, расчистивший, наконец, заваленный после ночной грозы вход в семейную нору. Мокрый, недовольный он отряхивал брезгливо костистые лапы, смотрел озабоченно на изменившийся до неузнаваемости пейзаж: просеку внизу от пронесшегося селевого потока, свежие промоины на холме, поваленные деревья, отсутствовавшее еще вчера глинистое озерцо с полузатопленным сушняком и зелеными метелками сосновых веток…