Пламя на воде
Шрифт:
Советник нахмурился.
– Не много ли условий?
– Как хотите, - пожал плечами Барс.
– Вы это затеяли.
– Говорите.
– Время тоже должно быть фиксированным.
– Ну вы даете!
– Расхохотался Деим.
– Что еще?
– Я согласен на разумный промежуток. Скажем, месяц, в течение которого ваши вопросы должны быть заданы.
– Все предусмотрели, а?
– Никак не успокаивался советник.
– Все подвохи ищете?
– Клятва - вещь серьезная.
– Веско сказал рыцарь.
– Давайте составлять текст.
– Отсмеявшись наконец, выговорил Деим.
Саму Клятву Барс решил обставить поторжественнее. Для этого он вышел на середину
– Вы удовлетворены?
– Спросил Барс у советника.
– Впечатляет.
– Признался Деим. И неожиданно спросил:
– А руки вы не обожгли?
– Должен ли я понимать это как ваш первый вопрос?
– Осведомился рыцарь.
Ставрадар рассмеялся.
– У вас хорошее чувство юмора, Барс. Нет, разумеется; можете не отвечать, если не хотите. Но я запомню, что с вами нужно быть осторожным.
Барс хмыкнул, показал Деиму ладони, не тронутые даже копотью.
– Это бесплатно, - сказал он.
– Но теперь очередь за вами.
– Ждите, - кивнул советник.
– Ничего конкретного пока сказать не могу, но ждите. Я, как вы понимаете, заинтересован получить свои ответы.
– Помните, что оговорено в Клятве.
– Не забуду.
– Пообещал Деим.
– Вы меня выпотрошили. Но я все равно рад, что нам удалось договориться.
– Вот и ладно.
– Сказал Барс.
И даже пожал советнику руку на прощание.
До обеда рыцарь успел еще немного подремать. Появление судка с реденьким супом и ломтя тяжелого влажного хлеба было обставлено той же процедурой с поочередным открыванием окошек и стоянием у стены. Зато страшноватого вида суп на вкус оказался вполне съедобным, а кислый хлеб с отрубями - свежим. Барс съел все подчистую, решив, что как бы там ни было, но силы ему еще понадобятся.
Неладное рыцарь почувствовал примерно час спустя, когда посуда уже давно была убрана. Сначала что-то непонятное начало твориться со зрением: крошечный голубой огонек, вывешенный для освещения, вдруг стал раздражать глаза, а тени - двоиться и расплываться. Решив, что опять перебрал сегодня с магией, Барс убрал огонек. Теперь в темноте ему повсюду мерещились разноцветные искры. Рыцарь недоуменно потряс головой - результатом стало сильное головокружение. Внезапно острая боль резанула внутренности, заставила сложиться пополам; началась рвота. ``Отравили, сволочи, - пришла догадка.
– Интересно, кто?''
Мысли спутывались, уплывали; скорчившись на полу у стены, сотрясаемый жестокими судорогами, Барс отчаянно цеплялся за последние проблески сознания, заставлял себя думать, словно это хоть чем-то могло помочь. ``Может ли быть Деим?
– рвано мелькали мысли.
– Нет, вряд ли. Или он уже получил, что хотел? Вопросы - для отвода глаз? Кто еще? Кто-то его переиграл? Опередил? А может, тот самый народный гнев, о котором он тут распинался?''
– Это было бы смешно.
– Выдавил из себя Барс.
– Очень.
И последняя мысль, уже на грани
Глава X.
`'Никакая деятельность не может быть полностью бесполезной:
– Если работа не приносит реальных результатов, возможно, она тренирует ваш УМ.
– Если работа не приносит реальных результатов и не тренирует ваш ум, вероятно, она тренирует ваше ТЕЛО.
– Если работа не приносит реальных результатов и не тренирует ни ваш ум, ни ваше тело, значит, она тренирует ваше ТЕРПЕНИЕ''.
(``Поучение отрокам'` авт. Сорш Эгер, Желтый Магистр,
проректор Школы Ордена Пламени.)
– 1 -
Алина пришла в себя на своей постели, в спальне; судя по пробивавшимся поверх тяжелых штор лучам солнца, была уже середина дня. Голова казалась набитой ватой. Принцесса припомнила руку, подносящую ей к лицу резко пахнущую салфетку. Кажется, она кричала что-то в тот момент, а потому вдохнула судорожно, полной грудью - и дальше не помнила уже ничего. Почему же она кричала?
Предшествовавшие события всплыли в памяти одним рывком, все сразу. Алина резко села, откинув одеяло. Голова сразу закружилась, под ложечкой противно затрепетало. Стараясь не обращать на это внимания, принцесса спустила ноги с кровати.
Так отвратительно она еще не ощущала себя никогда, и дело было не в головокружении. Как-то несколько лет назад ее мать, королева Элеонора, приняла трогательное участие в судьбе юной служаночки, изнасилованной дворцовым конюхом. Конюх был соответственно наказан, а служаночку мать взяла под свое крыло и всячески помогала ей оправиться. Алина, по своей давней привычке вечно прячущаяся по углам и, благодаря этому, бывшая в курсе событий, слышала, как камеристки хором утешали рыдающую на постели девушку; служанка же не говорила ни слова, но плакала так отчаянно и горько, будто потеряла одномоментно все самое дорогое в жизни. ``Будет убиваться, - довольно раздраженно сказала наконец одна из камеристок.
– Нашла, о чем переживать. Подумаешь, под мужиком полежала - не первый, небось, раз и не последний. Не убил же он тебя, не изуродовал; одерни подол и живи себе дальше''. Рыдания вдруг как отрезало. Девушка подняла голову и посмотрела на матрону лихорадочно блестящими глазами. ``Пусть бы убил.
– Сказала она тихо, но с таким выражением, что у прячущейся за портьерами Алины все внутри заледенело.
– Лучше бы убил. Все лучше, чем вот так, насильно. Чем жить с этим''. Это было одно из самых ярких воспоминаний Алины; служанка потом куда-то подевалась, куда - принцесса не знала и узнать не смогла. Теперь этот случай всплыл в памяти, и принцессе показалось, что она наконец поняла, что ощущала тогда девушка - примерно то же самое чувствовала сейчас сама Алина.
Головокружение прошло довольно быстро. Принцесса добрела до гардероба, оделась, сдернув с плечиков первое попавшееся платье. Когда натягивала чулки, руки ее чуть-чуть подрагивали. Обув привычные туфли и оставив сорочку валяться на полу, Алина решительно двинулась к дверям. Потянула массивную бронзовую ручку; когда та не поддалась, стала дергать снова и снова, не веря своим глазам.
Такой подлости принцесса не ожидала. Высокая двустворчатая дверь спальни была заперта; Алина вдруг почувствовала себя беспомощной маленькой девочкой, наказанной за какую-то несуществующую провинность. Последний раз такое случилось с принцессой лет в пять. На глаза Алины навернулись непрошеные слезы; прикусив губу, она отчаянно заколотила в дверь каблуком туфли.