Пламя на воде
Шрифт:
– Убийцы. Убийцы, - Отчаянно твердила Алина. Она не сознавала сейчас, ни где находится, ни кто она, ни что с ней; огромное горе вдруг навалилось, заставив мир почернеть - и самым невыносимым было ощущение того, что исправить ничего уже нельзя, что прежним мир уже не будет никогда. Перед этой окончательностью меркло все остальное - все, что когда-то волновало или могло волновать юную принцессу, и даже то, что, может быть, еще взволнует ее в будущем - все вдруг стало бледным и неважным.
``Вот что такое смерть.
– Вдруг подумала девушка.
– Это просто окончательность.
Рыдания постепенно стихли - не ушли, но притаились, поселились в груди, в любой момент готовые вырваться наружу.
– Дайте же воды, - сдавленно прошептала Алина дрожащими губами.
– Вот и хорошо, - обрадовался тюремщик.
– Вот и очуняла, милая; на, пей. Ох, и напугала ты меня. Сейчас выйдем тихонечко, ладно? Ты, деточка, о себе теперь подумай; зачем тебе лишние неприятности?
– Мне все равно.
– Ох, деточка, не гневи судьбу. Как это все равно? Ты такая молодая, видать, не бедная. Все у тебя еще будет. Ну, пойдем потиху, а?
– Я хочу видеть тело.
– Выдавила Алина.
Дасус испуганно замахал руками.
– Ишь чего удумала! Нельзя, и не проси! Да и зачем тебе?
– Не уйду, пока не увижу.
– Упрямо заявила девушка.
– Ты хоть раз-то в жизни мертвеца видала?
– Вкрадчиво спросил тюремщик.
– Знаешь, что за зрелище?
– Мне все равно. Сказала - не уйду.
– Не могу, детонька, - Руба перешел на просительный тон.
– Не подводи старика под петлю, а? Ну никак не могу. Не выдаем мы тел, сжигаем их за городом. А насчет твоего особое распоряжение было, сразу вывезти. Да его уж увезли, наверное.
– Убили - потому и распоряжение.
– Уверенно отозвалась Алина.
– Чтоб не видел никто дел ваших черных. Покажи тело, старик.
– Говорю тебе, увезли!
– Врешь, старый взяточник. Покажи тело.
Дасус застонал.
– Откуда ж ты только взялась такая на мою голову?
– Ты еще не знаешь, с кем дело имеешь.
– Мстительно заявила принцесса.
– Сейчас я эту вашу тюрьму по камушку разнесу. Сейчас вам всем тут мало места будет. Все головы под топор положите. Показывай тело, говорю!
– Тихо, тихо!
– Взмолился Руба.
– Не шуми. Разве ж я могу выше головы прыгнуть? Не в моем это ведении, понимаешь? Ладно, слушай. Я тебя во дворик проведу, где его на подводу грузить станут, спрячу, хоть издали глянешь. Только сиди тихо, хорошо? Если поймают - ты меня не видела, я тебя не видел. Как на территорию попала - ври сама, что хочешь. Согласна?
Алина кивнула. Запал, на мгновение придавший ей сил, весь куда-то вышел, улетучился; опять навалилась безысходность.
Суетливый тюремщик, ворча и постоянно оглядываясь, провел принцессу в крошечный дворик колодцем, расположенный позади тюрьмы. Здесь было полно хлама - какие-то бочки, ящики, тюки соломы; крутые ступеньки вели вниз, к полуподвальной дверце. Были здесь и ворота во внешней стене - только узкие и закрытые, заложенные двумя толстенными брусами.
–
– И сиди тихонько, как мышка, да наберись терпения. Не выдашь себя - я потом тихонечко выведу.
В закутке за бочками стоял тяжелый запах прели и какой-то кислятины. От неудобной - на корточках - позы ноги Алины быстро затекли. Зубы почему-то начали выбивать противную мелкую дрожь, хотя еще недавно ей казалось, что на улице почти по-летнему тепло. В узкую щель между бочками девушке был виден пятачок двора, пустой и постылый.
Вечность спустя послышалось наконец цоканье копыт. Ленивая лошаденка втащила во двор подводу с высокими бортами, груженую соломой. Двое мужиков на козлах не были похожи на тюремщиков - скорей, они выглядели как обычные крестьяне, привезшие в город какой-нибудь товар.
Один из ``крестьян'` нехотя слез с козел, спустился к неприметной двери, так же нехотя принялся бухать в нее сапогом.
Дверь скрипнула.
– Чего колотишь?
– Послышался изнутри недовольный голос.
– Неси давай, - отозвался мужик.
– Сейчас. Жди, и не греми мне тут.
– Так шевелись, - проворчал ``крестьянин'`.
Несколько минут спустя Алина увидела, как двое тюремщиков протащили по двору длинный тюк из плотной холстины, покряхтывая от натуги, бросили на телегу, присыпали соломой. От предположения, что лежит в тюке, у Алины все замерло внутри; сердце бешено заколотилось.
``И это - все?
– Спросила она себя, не веря, не желая верить.
– Вот этот тюк, который тянут и швыряют, как куль с мукой? Вот это - он?'`
Происходящее вдруг показалось принцессе диким, невозможным; ленивые движения мужиков, их вялая, обыденная перебранка, уродливая телега, флегматично жующая солому лошадь на захламленном дворе - вот это все - прощание?
``Я должна его увидеть.
– Неожиданно твердо сказала себе Алина.
– Его, а не какой-то тюк. Не поверю, пока не увижу. И гори оно все огнем''.
Подобравшись, девушка начала аккуратно передвигаться за рядом бочек - ближе к телеге, еще немного ближе; треснула под ногой какая-то щепка, но никто, похоже, не услышал.
– Ворота открывай!
– Прогундосил мужик, оставшийся на козлах.
– Щас!
– Откликнулся один из тюремщиков.
– Нанимались мы тут эти бревна вдвоем ворочать? Да нам их еще назад возвертать! А ну, подними-ка задницу да подсоби!
– Сам ты задница, - проворчал мужик, но с козел слез. Все четверо направились к воротам.
Решив, что лучшего момента и ждать не стоит, Алина молнией метнулась к телеге, быстро вскарабкалась по колесу, рухнула в колкую солому.
– Выглянь сначала, нет ли кого снаружи, - услышала принцесса голос одного из тюремщиков. Что-то стукнуло - наверное, ставенка на смотровом окошке.
– Пусто, - отозвался второй голос.
– Тогда взялись.
Лежа в соломе, Алина торопливо нашарила руками тюк, ухватилась за холстину, потянула. Крепкая мешковина не поддавалась.
Громкое ``Ух!'` и тяжелый глухой стук знаменовали то, что первое бревно отъехало в сторону.