План по соблазнению герцога
Шрифт:
Так обычно поступала матушка. Делала все, чтобы получить нужную ей реакцию, и обижалась, если не получалось ее добиться. И обижалась искренне, ведь она-то так старалась. Почему же окружающие это не ценят? И если я действительно не хочу закончить, как она, то мне надо меняться.
Менять свой подход. Думать не только о том, что я хочу от близких, но и о том, чем я сама могла бы их порадовать, кроме своего светлого лика…
— Элиза, — позвала я.
— Да, моя госпожа.
— Элиза, самый красивый пион, который у меня получится, будет для тебя.
Женщина кивает, не отрываясь от каких-то
Я много чего хочу в этой жизни в целом, и от окружающих в частности. И я никогда не отказывала себе в праве хотя бы попытаться, а лучше добиться своего. И не собиралась отказывать себе в этом и в будущем. Но я видела как живут те, для кого существует только их желания: кто жаден до чужого, но трясется над каждой крохой своего — и мне совсем не хотелось строить свою жизнь так.
Я смотрела сквозь ресницы за Элизой, любовалась ее легкой улыбкой и игрой ветра в ее волосах и думала, как же мне все-таки повезло. В моей жизни всегда был, как минимум, один человек, принимавший меня абсолютно, всегда стоявший на моей стороне, за моей спиной. И, кажется, я уже достаточно подросла, чтобы тоже становиться для тех, кто мне дорог, таким человеком. Многим ли так повезло, как мне?
Почему-то перед глазами всплыл образ княжны. Злой, плачущей княжны, которая яростно пыталась привлечь внимания, жаждала то ли его, то ли кого-нибудь, кто бы ее понял и пожалел. Меня всегда, пусть не словами порой, но делами, понимала и жалела Элиза. Меня учился понимать и принимать герцог, любил и баловал Виль, меня слушал и поддерживал граф Орхан, ко мне — черти ее знают, почему! — тянулась Фиви.
Был ли хоть кто-то у княжны, если единственным, кому она в конце концов смогла выплакаться и выговориться, стала я? Совершенно чужая девушка, соперница за внимание жениха?
Я понимала, какого это, когда окружающие устало потирают переносицу, раздумывая, как еще тебя задавить, проломить, выдрессировать, чтобы ты стала правильной и покорной… а в тебе бурлит непокорно дар, толкая ответить, сделать по-своему. Неспроста все аристократические семьи и королевские рода начинались с очень одаренных магией людей. Сложно понять, почему ты должен склонить голову, когда в твоих силах тряхнуть землю до визга целой толпы. Вот только с пониманием к этому относились лишь в случае с мужчинами.
К слову, после более близкого знакомства с княжной я даже, кажется, немного начала понимать отца. Я смотрела на нее и думала, верно, как отец, глядя на меня: вот в этом маленьком комке из бешенства и безрассудства заточена такая силища?.. Тут волей не волей захочешь подчинить, задавить все неспокойные порывы, выдавить из головы все вольнодумство — просто на всякий случай. Вот только от понимания не сильно легче, когда розги вымочены и все только ждут, всматриваясь почти с ожиданием, когда ты снова оступишься.
Но у меня-то была Элиза. Которая всегда тихонько одним только своим видом говорила: с тобой все в порядке, ты не плохая и не злая, девочка как девочка, смотри как солнышко красиво тучи золотит, прямо как деньги — жизнь…
Был ли кто-то такой у Ее Высочества? Судя по ее поведению — нет. Слишком много в ней суетливой
Я вспоминала ее и понимала, что, пожалуй, могла бы быть на нее похожа гораздо больше, не будь в моей жизни тех, кто одним своим существованием помогал чувствовать себя спокойнее и увереннее.
«Цель на жизнь но. 1: стать тем человеком, рядом с которым важные мне люди чувствовали бы себя спокойнее и увереннее
План но. 1 — …»
Я черканула в тетрадке солнышко, не зная, что записать.
— Элиза, сегодня вечером герцог придет…
— Я помню, — кивнула она.
— У нас новый план! — улыбнулась я.
— И какой же, моя госпожа?
— Пока не знаю, но нам срочно нужны дешевые побрякушки из тех, что продают на простолюдинских базарах! — сказала я и сразу поняла — действительно нужны!
— Зачем? — удивилась женщина.
— Не знаю, Элиза, они выглядят так очаровательно безвкусно, что я вообще не понимаю, почему у меня их до сих пор нет… А, все, придумала! Вот что еще нам нужно…
Герцог устало потер виски и довольно вытянулся в кресле, откинувшись на спинку. Все складывалось довольно удачно — безотлагательные вопросы более-менее решены, мисс Ламбри официально устроена в министерстве иностранных дел под присмотром его старого наставника, а королеву удалось уговорить сдвинуть день его свадьбы на месяц вперед, вперед наследника… Еще немного — и можно будет с чистой совестью уехать в родные земли, занимаясь делами из дома.
Его Светлость не смог удержаться от легкой злорадной усмешки, представляя, насколько сейчас завален делами кузен — ведь чтобы освободить время герцога, позволив ему скорее жениться и попрощаться со столицей на неопределенный срок, большую часть дел вверили именно принцу.
Конечно, для этого пришлось рискнуть и поставить Их Величествам пусть завуалированный, но ультиматум. Благо, на нем было повязано достаточно дел и почти четверть договоренностей с Восточным Княжеством, а еще Его Величество все-таки был его родным дядей. Пришлось подготовиться, и речь свою герцог набрасывал под присмотром Орхана, чтобы все его требования звучали максимально обоснованно, почти вынужденно и — не оставляли особого выбора для отказа. Стараниями друга придраться к его словам было очень и очень сложно, как и отмахнуться от них, хотя королевская чета очень старалась сделать вид, что это не их невеста, не их проблемы, и вообще тебе показалось, ну что ты надумываешь! Теперь разозленная королева на пару с раздраженным королем с удовольствием отыгрывались на родном отпрыске, что решил не вовремя ухлестнуть за чужой невестой, когда у него своя грустит-скучает — а им теперь проблемы решай.
Герцог пометил себе на будущее, что надо будет как-нибудь выслужиться перед Их Величествами, чтобы они остались с уверенностью, что это не он их вынудил, не оставляя простора для отказа, а они сделали милое маленькое одолжение любимому племяннику из чисто родственных чувств.
Родителям же Леоны вообще было не принципиально важно — чем быстрее, тем лучше. И если Ее Светлость еще на мгновение задумалась, не убьет ли спешка всю торжественность момента, то ее муж, кажется, готов был отдать дочь хоть сейчас, вообще без всякого торжества.