Пластическая хирургия по-русски
Шрифт:
– Что меня, блин, смущает, так это то, почему ты уверен в этом, – виновато улыбнувшись, сказал прямодушный Ляпа.
– Да потому, дурья твоя башка, что ни одна из его клиенток, перенесшая операцию омоложения, не видела ни операционной, ни оборудования, ни аппаратуры, – пояснил Окунь.
– Ну и что? – вдруг скептически ухмыльнулся Вертляк, вероятно, оклемавшийся от полученного во время экзекуции морального стресса. – Как-то я был у дантиста и тоже ничего на запомнил. Меня уложили в кресло, дали наркоз, потом я очнулся с новеньким мостом во рту. И все дела, ну!
– Он прав, – поддержал Вертляка Нафаня. –
– Головка от буя! – крайне грубо оборвал его Окунь. – Подожди! – Он обратился к Вертляку: – Скажи мне, Верт, гнилой орешек, ты ведь успел разглядеть хоть краем глаза стоматологическое кресло, бормашины, спиртовки, инструменты и всякое другое ортопедическое дерьмо перед тем как тебя запихнули в кресло?
– Ну, успел, – вяло подтвердил Орешин.
– Вот видишь! Какого чёрта им нужно прятать от пациентов эту тряхомудию?
– Послушай, Окунь, – снова вмешался Нафаня. – Наверное, тебе известно, что пациентов, которым назначена операция, не водят на экскурсии в операционную. Врачи стараются сберечь им нервы и лишний раз не давить на психику.
– Я это знаю, – раздражённо буркнул Окунь. – Я знаю также, что некоторые хирурги поступают как раз наоборот. – Он допил коньяк и откинулся на стуле. – Но я хочу сказать не об этом, – его рыбьи глаза уставились на Михаила. – Ты ведь не думаешь, Мишаня, что был первым, кого я подослал к Васнецову? Ты ведь не думаешь так, а? – Воспользовавшись воцарившейся паузой, Окунь загасил смердопакостную папиросу и налил себе новую порцию коньяка. – Я собрал информацию о многих клиентках пластического хирурга, – объявил он. – Я начал собирать её с тех пор, как случайно обратил внимание на то, что этот парень добивается забойных результатов. Когда я увидел, какими молодыми и красивыми выходят от него вчерашние криворожие старухи, я понял, что его стоит хорошенько потрясти. Я вынашивал свой план не один месяц. За это время я подослал к Васнецову нескольких верных мне людей. То есть не людей, конечно, а женщин, – хихикнув, поправился Окунь. – Я частично оплачивал операции этих тщеславных сучек в обмен на информацию, но всё оказалось не так просто. Денежки я выбросил на ветер. Предпоследняя «разведчица» посетила Васнецова где-то с месяц назад. Эта пошлая баба, как и все остальные, не смогла ничего разнюхать. Ещё одна нанятая мною фифа прооперировалась у этого хитрожопого хирурга позавчера и тоже ничего интересного в клинике не углядела. Теперь у меня осталась лишь одна сторожевая рыбка – с акульей пастью. Эту рыбку вы все прекрасно знаете. Она записана на пятницу. Парень принимает в день всего троих пациенток, она будет принята последней. Для наших целей это очень удобно.
– То есть она записана на двадцать пятое августа? – с глубокомысленным видом уточнил Ящик.
– Верно, – подтвердил Окунь с издёвкой, которую почувствовали все, кроме Ящика. – Он отвернулся от «тугодумного дьяка» и продолжал: – Нельзя оставлять всё на самый последний день. Запись на операции Васнецов в связи с предстоящим переселением в Москву прекратил. Другого шанса подержать его за яйца до момента вывоза аппаратуры у нас не будет. Мы должны использовать этот шанс.
Ляпа легонько кашлянул.
– Что меня, блин, смущает, – осторожно сказал он, – так это то, что после прощупывания нам придётся держать этого прохиндея в ежовых рукавицах вплоть до самого
– Ляпа прав, – согласился Окунь. – Но иного выхода нет. Мы будем водить хитрую бестию на коротком поводке сколько потребуется. Но ему обязательно надо дать возможность принять всех записанных пациенток, чтобы, не дай Бог, никто из них не поднял шума и не привлёк к хирургу внимания. Бабья визготня нам ни к чему.
– Он успеет настучать в ментовку, – польщённый похвалой шефа, заметил Ляпа, но на сей раз его ремарка пришлась тому не в масть.
Окунь саркастически усмехнулся.
– Не настучит, – произнёс он с мрачной горячностью. – Этот хлыщ, как и мы, смертельно ненавидит ментов. К тому же я нюхом чую, что бизнес паренька нечист, хотя точно не знаю, в чём его незаконность. Тюрьмы Васнецов боится, как раковой опухоли, и в ментовку он заявлять не пойдёт. Не по-йдёт! – повторил он с нажимом и расстановкой. – А впрочем…
– Чуть что – и древесина. Лес норвежский, – зловеще намекнул Ящик, легонько постукивая по столу пудовым кулачищем, но увидев скорчившееся в кислой гримасе лицо Окуня, не стал развивать в кои-то веки посетившую его мыслишку.
Воспользовавшись паузой, в разговор вновь вклинился Нафаня.
– Мне тут в голову пришла одна идея, – сообщил он. – Почему Васнецов открыто говорил со мной о вывозе оборудования и аппаратуры? Ведь он не дурак и понимает, что намылившийся в Москву привлекает к себе, – он плотоядно усмехнулся, – нездоровое внимание.
– Нет, нет, – горячо и сумбурно вмешался Вертляк. – Ну что ты говоришь, постой! Куда ж ему деваться, всё равно отъезд не скроешь, шила в мешке не утаишь, тихой сапой такое дело не обтяпаешь. Васнецов тебе не однодневный турист!
Все заулыбались. Дневными или однодневными туристами в Вольнореченске называли людей, приезжающих вкусить исключительно прелестей местных вертепов и злачных мест и больше ничем не интересующихся. Со слов шефа ребятам было известно, что Васнецов с юных лет является патологическим бабником, поэтому их развеселил непроизвольно выданный Вертляком каламбур.
Окунь насмешливо взглянул на подставного «суперкарго»:
– Что скажешь на это, Мишаня?
– Представь, что уезжать нужно тебе самому, – расширил вопрос Вертляк. – Как бы ты замаскировал свои намерения? Я бы первый догадался, что ты намылился в столицу, ну!
– Да не шебурши ты, карточный король! – сквозь зубы процедил Нафаня и с усилием потёр скрипучий подбородок. – Я же вам говорю: Господь подбросил мне дурацкую мыслишку. Я её пообкатал…
– Как козявку в пальцах, – перебив, подначил его Окунь и тут же подбодрил осекшегося Нафаню: – Продолжай, продолжай, мы все тебя внимательно слушаем.
Слегка сконфуженный Нафаня постарался сформулировать свою мыслишку покороче:
– Может быть, он проводит отвлекающий маневр, а на самом деле вывезет аппаратуру раньше – втихушку.
Предположение Нафани явно понравилось Окуню, но совсем не потому, что оно содержало истину. Для него рассуждение о ложном следе и отвлекающем манёвре было пройденным этапом, просто он хотел посмотреть, сможет ли Нафаня добавить чего-нибудь новенького, неожиданного и оригинального к уже зарубленному им, Окунем, варианту. Пусть ребята высказываются: мозговой штурм всегда идёт на пользу делу.