Пластическая хирургия по-русски
Шрифт:
– Именно так я и подумал сам, – кивнул Окунь и хитро улыбнулся: – В самом начале.
– Если это верно, – тут же откликнулся Вертляк, – то аппаратура должна иметь размеры максимум с платяной шкаф. Ну, чтобы её можно было протащить через наружную дверь, не разбирая стену. – Он почесал лохматый затылок. – А минимум – с чемодан или портфель, ну!
Внимательно выслушав Орешина, Окунь выжидательно посмотрел на Мишаню, приглашая его посоревноваться с Вертляком в стрельбе по ускользающей мишени. Авось кто-нибудь да попадёт в яблочко.
Нафаня презрительно фыркнул.
– Легче
– Эликсир молодости! – ехидно заметил Вертляк. – Меня бы такой вариант устроил. Мы бы наварили с помощью Васнецова побольше этой дряни, а Болек торговал бы ею в розлив в своём баре, ну!
Все, включая Окуня, захихикали, но Нафаню это не смутило.
– Докажите, что я не прав, – произнёс он с вызовом.
Неподражаемый Морда-Ящик ливанул энную толику воды на мельницу Нафани:
– А что, Васнецов уже разбирал стену, когда привозил аппаратуру?
Ляпа, Вертляк и Нафаня с любопытством взглянули на Ящика, потом вопросительно уставились на шефа.
– Нет, не разбирал, – хитро улыбаясь, ответил Окунь.
– Как же он протащил аппаратуру внутрь? – пробасил Ящик.
Окунь на минуту задумался, затем покровительственно похлопал Ящика по крутому плечу.
– Когда твой папаша закончил шуровать веткой эбенового дерева в дупле твоей будущей мамаши, от ветки отскочило маленькое семечко, которое легко прошмыгнуло внутрь сквозь тесные двери, – туманно сказал он. – А через девять месяцев ты, Ящик, если судить по твоим габаритам, пробирался на выход с великим трудом в течение многих часов, не так ли? Да тебе ещё помогали щипцами, я полагаю. А то и вообще извлекли из чрева с помощью кесарева сечения!
– Мать говорила, что я родился нормально, как все! – окрысился Ящик, явно так ничего и не поняв.
Приятели погрузили носы в бокалы, едва удерживаясь от смеха.
Окунь вздохнул и ласково улыбнулся Ящику:
– Ты славный малый, Лёха. Не обижайся на меня, ты мне здорово помог своим вопросом. – Он опять закурил. – Вы все тут говорили дело, ребята, – выставив смрадную дымзавесу, сообщил Окунь. – Особенно Ляпа. Поэтому сделаем так. Мы заставим Васнецова продемонстрировать действие аппаратуры, и если убедимся, что она действительно есть и находится в полном порядке, предложим ему взаимовыгодное, хе-хе-хе, сотрудничество. Что вы на это скажете?
– Опять аппаратура! – недовольно пробурчал неукротимый Нафаня, которого задело, что его теорию проигнорировали, но под осуждающим взглядом Окуня выдавил: – Придётся взять хирурга в долю…
– Что меня, блин, смущает, так это то, что я должен буду сотрудничать
– Конечно, только сотрудничество, ну! – поддержал шефа Вертляк. – Это лучший способ обделать наши делишки.
– А я согласен с Ляпой, – прогундел Ящик. – Я не умею сотрудничать.
Окунь выслушал реплики с мест и побарабанил пальцами по столу:
– Не ссыте в компот, ребята, – там повар ноги мыл! Я же не прошу вас сотрудничать с волосатым куском дерьма до конца жизни. Мы поможем хирургу вывести аппаратуру из Вольнореченска, подучимся у него, а когда овладеем ноу-хау и начнем рубить крутую капусту сами, попросим Лёху прервать наше плодотворное сотрудничество с Васнецовым. – Окунь вперил взгляд в сонное лицо Ящика: – Ты ведь поможешь нам, Ящик? Ты ведь всё равно не умеешь сотрудничать, да?
Ящик не привык ломаться.
– Чуть что – и древесина. Лес норвежский, – ответил он понятной каждому любимой поговоркой. – Я помогу вам.
– Ну вот и славно, – весело подытожил Окунь. – Есть ещё вопросы, ребята?
– Есть, – откликнулся Нафаня. – Ты так и не ответил, почему уверен в том, что Васнецову обеспечивает успех какая-то мифическая аппаратура.
Окунь снисходительно усмехнулся:
– Отвечаю. Года два назад он вдруг рассчитал своих двоих ассистентов и продал большую часть оборудования – наверняка освобождал помещение для новой, хе-хе-хе, техники. Он очень не хотел делиться ноу-хау, потому-то и выпер ассистентов – без выходного, так сказать, пособия. А нас, я полагаю, хирург взашей не прогонит. Мы возьмём паренька за хипо. И нашей следующей задачей, котятки вы мои непотопляемые, станет овладение самой передовой, самой современной и самой, по-моему, прибыльной техникой и технологией, которая попала в руки этого засранца с ну очень закоулистой жопой.
Никто не решился возразить Окуню или добавить что-нибудь. Все четверо «непотопляемых котяток» дружно промолчали. И почему-то всех четверых, включая даже толстокожего и не склонного к рефлексиям Ящика, охватило вдруг тягостное, мучительное, предблевотное чувство. Они почувствовали себя так, будто одновременно приняли нехорошую телепатему от какого-то злобного источника.
Окунь раздавил окурок в пепельнице, достал огромный клетчатый платок и под пристальными взглядами притихших «быков», напоминающих сейчас разучившихся даже блеять и мемекать баранов Панургова стада, тщательно промокнул большой залысый лоб.
К столу подошёл неслышно появившийся Болек, поставил перед каждым чашечку ароматного кофе, забрал пустую бутылку и бокалы и выскользнул из комнаты.
Окунь взял серебряную ложечку и постучал ею о краешек блюдца:
– А теперь поговорим о деталях.
* * *
Когда Болек занял привычное место за стойкой, в бар вступил плотный мужчина в дешёвых джинсах и коричневой жилетке поверх клетчатой рубашки. Покачивающейся моряцкой походочкой он проследовал по заплёванной палубе бара «При деньгах» на полубак, взгромоздился на высокую тумбу-кнехт, с каменным лицом прочитал забранные в рамку гениальные стихи и небрежно бросил Болеку: